А еще, пока я составлял виш-лист, я попытался найти прошлогодний. В записи от 10-го ноября 2011 года есть отличный список, который так актуален, что ах.

1. Начать решать проблемы по мере их поступления, а не смотреть на их развитие с нездровым интересом.
2. Начать жрать. Нормально жрать, подумай о своих джинсах, в конце-то концов.
3. Перестать косплеить Ригальдо.
4. Перестать косплеить Горного Отшельника.
5. Начать раздавать пиздюли неугодным, причем сразу, а не когда накопится.
6. Найти жертву, которая хотя бы разомнет мне плечи, а то ж это совсем уже ни в какие ворота. не актуально
7. Перестать забивать на учебу.
8. Купить уже, наконец-то, полку. не актуально
9. Не рассказывать ничего матери. Вообще ничего. Ни под каким видом.
10. Перестать цепляться за людей, которым я ни нафиг не нужен. не актуально
11. Перестать косплеить вампиров, которым сон не нужен.
12. Прекратить творить всякую лишнюю проблемную хрень.

@темы: пара-пара-па-пааам!, потоки сознания

---

Я все хотел написать о практике в школе, но понял, что мне лень, да и не происходило там ничего особенного, только два маленьких парня лет десяти строили мне глазки, а храбрый девятиклассник по-рыцарски защитил свою возлюбленную одноклассницу, вызвавшись отвечать вместо нее. Я хотел написать о вчерашнем шестичасовом походе по строительно-мебельным магазинам, но тогда бы оно превратилось в тупое нытье.
Я хотел написать еще о куче всего, но душа совсем не лежит.

Поэтому я составлю виш-лист. Я не из числа тех людей, которые досадливо морщатся, когда им дарят что-то, как им кажется, бесполезное, но меня уже пару раз спросили, что мне подарить, поэтому я ощущаю желание... помочь.
И, эм, пожалуй, он распространяется не только на День Рождения, но и на Новый год.
Если я вдруг вспомню, что чего-то хочу или чего-то категорически не хочу ни под каким видом, я его даже дополню, но пока что это тот самый его вид, который я способен выродить после долгих размышлений.

Что дарить стоит.

1. Вкусный чай. Если он в пакетиках, это еще лучше - я очень ленивый человек, не терпящий возню с заваркой. Вообще, чай актуален всегда, он вечно быстро заканчивается. И лучше черный, чем зеленый.
2. Шоколадки. В них я не принципиален, только придерживаюсь мнения, что чем необычней вкус, тем интересней. В этот же пункт можно отнести и остальные сладости.
3. О, черт с ним! - что угодно с хоумстаком. Я все жду, когда меня отпустит, но оно так и не. Полагаю, этот пункт еще относительно долгое время будет актуален.
4. Да и что угодно с Доктором тоже. Это же Доктор! Особенно классно, если это Одиннадцатый и Понды, люблю их очень. И кто угодно, это я так эру выделил, которая мне больше по душе.)
5. Фонарики на стену, такие, знаете, гирляндой, но не одним тонким проводом с лампочками, а... то ли сеткой, то ли чем-то подобным. Я понятия не имею, как оно точно выглядит, но хочу. С желтыми, белыми или голубыми лампочками.
6. Я буду очень рад лего. А еще я осознаю, что дарить его было бы еще более упорото, чем дарить что-то с хоумстаком или Доктором.
7. Мне можно что-нибудь нарисовать! Вот это вообще было бы круто, я очень люблю, когда мне рисуют.
8. А еще мне можно что-нибудь написать, слепить хуй из пластилина и вообще как-то так мило и творчески поздравить.
9. Мне доставит удовольствие получить в подарок сборник сказок.
10. А если вдруг хочется одарить меня чем-то полезным и нужным в хозяйстве, мне можно преподнести большой и красивый - то есть, конечно, в ДИЧАЙШЕМ духе минимализма - фотоальбом, чтобы я смог нормально сложить все древние фотографии.
11. И если вдруг этого хозяйственного вариант недостаточно, мне можно подарить открывашку для консервов. В конце концов, должен же мастер открывания иметь свою собственную?
12. Еще из хозяйственно-бытового: я буду рад настенным часам. Серьезно. Только, как и обычно, минимализм и стрелочки.
13. Цветы! Я тот самый человек, который любит букеты цветов!
14. Большущий толковый словарь.
15. Справочник всяких психических отклонений. А еще лучше - сексуальных девиаций. :3

Что дарить не стоит.

Чего не стоит дарить, правда, пожалуйста, не надо:
1. Блокноты.

@темы: потоки сознания

---

Где-то в середине недели - не помню, в какой именно день, потому что потом моя жизнь вся смазалась и стала большим расплывчатым пятном, - праздновали День Рождения Жмыха.
По-моему, самое веселой частью празднования была та, где мы возвращались домой. Мы скакали на станции пригородной электрички под музыку, распивая разбавленный алкоголь, танцевали, изредка подпевали и очень веселились. В электричке станции объявлял будто бы Дарт Вейдер, что было слишком смешно в шесть утра.
После, когда мы сели в метро, мы станций шесть ехали в абсолютно пустом вагоне. Вообще, заходить в него сначала было страшно, потому что электричка приехала абсолютно пустая, а я читал слишком много страшных историй.
Взрослые И Серьезные Люди из соседнего вагона смотрели на нас с неподдельным интересом, когда мы носились туда-сюда, катались на перилах, лежали на сидениях и танцевали.
И теперь мне ну очень хочется повторить, хотя, конечно, новинкой оно уже больше не будет.

качество нокиа, эффект покачивающегося вагона

@темы: картинки, пара-пара-па-пааам!, керосина достаточно, милорд (ц), против этого духа не помогут ни угли, ни священные травы (ц)

---

0. Чувствую себя глубоко несчастным и убитым, причем не знаю, сыграла ли непроходящая усталость нескольких дней или что-то там еще. Тем не менее, желание убиться или забыться настолько сильно, что ух.
Я постараюсь не быть унылым говном, но даже сейчас это у меня получается плохо. Кажется, проще забраться в нору, чем что-то из себя выжимать.
Не знаю, стоит ли меня гладить, я что-то явно какая-то херня на ножках, вечно портящая всем и все разом. Наверное, все же стоит, а то очень плохо.
Ой, я же говорил, что я унылое говно. Аж противно от себя, фу-фу-фу.

1. Все забывал написать о том, что был на балете "Ромео и Джульетта". Сначала очень ржал над мужиками в трико, потом ржал над одухотворенным лицом Ромео, после уже втянулся. По-моему, мне даже понравилось, особенно эпичные танцы, знаменующие сражения. О, и, конечно, бал, но только та его часть, где танцевали умные-разумные родители Джульетты. А костюмы были такие, что ах-ах, но тоже только у взрослых товарищей, потому что все эти влюбленные и не очень школьники имели мало различий между собой.

2. Сегодня началась практика в школе. Самый удачный момент - это то, что вся следующая неделя выпадает из-за каникул в школе.
Мне как-то так выпал коррекционный девятый класс, причем из-за сложности обращения с этими детьми уроки будем проводить аж втроем. Учительница говорит, что с этими юными товарищами невозможно совладать, но я надеюсь, что она преувеличивает. Вообще, замечаю, что я заранее расположен именно к этому классу сильнее, чем ко всем остальным, потому что я романтическая натура, идиот и максималист.
Завтра буду вести аж два урока, ух. Какой я, однако, большой и училка.

@темы: мыши ели кактус, пара-пара-па-пааам!, во имя Светила!, керосина достаточно, милорд (ц)

---

Это неловкое чувство, когда в контакте добавляется мальчик, который точно какой-то знакомый из твоего далекого прошлого.
Тут же начинаешь вспоминать, кто же он такой, и память, разумеется, пока ты перебираешь его фотографии в попытке вспомнить хоть что-то, подсовывает ложные сведения. Например, о том, что этот тот самый мальчик, который был в тебя влюблен тыщу лет тому назад и так достал своей любовью, что в свободное время ты его бил. Хотя нет, тот явно был огромней и плотнее. Значит, это тот, который был в тебя влюблен, но не показывал этого? Эдакий тайный поклонник? Да нет же, ничего общего!
И тут, когда ты видишь его фотографию с матерью, ты вспоминаешь: точно, это же мальчик по соседству, которого постоянно оставляли на тебя и твою маму, который любил телепузиков и отказывался играть в подчиненного императрицы в киндеры, но зато радовался, когда ты позволял играть героя империи или даже будущего мужа императрицы! А еще его было так легко обвести вокруг пальца и пнуть в сторону отыгрывания роли отца твоей барби!
И когда ты вспоминаешь, что он и вовсе на твоем дне рождении прятал дольки мандаринов в кресла кажется, мандаринов. кажется, в кресла. кажется, он. играл с тобой в полосу препятствий, ел собачий корм, разбил голову, когда прыгал с кресла на стол, и изредка выпрашивал у моей матери шоколадки и считал ее чуть ли не своей ближайшей родственницей, - вот тогда окончательно отпускает.
Было бы не очень вести переписку с ребенком, который был когда-то в тебя влюблен, если я даже во время общения с этим маленьким соседом чувствую смущение и неловкость.
Ох уж мне эти былые времена.

@темы: пара-пара-па-пааам!, керосина достаточно, милорд (ц)

---

Вчера я вспомнил о том, что читаю хоумстак. Вернее, страницу с комиксом я никогда не закрывал, но она так и висела во вкладках. В какой-то определенный момент я начинал его читать, это было где-то полгода назад, но не осилил больше, чем пара первых страниц. Потом, где-то около месяца назад, я дня за три прочел две тысячи с хвостиком страниц. Теперь я дождался, когда есть много новых страниц на русском, ура-ура. Нет, я достаточно прилично знаю английский, я даже пробовал тогда читать, но мне стало жутко лень, потому что я был - и есть - как раз на арке с троллями.
Никак не могу понять, почему хоумстак мне нравится. Он странный, ненормальный, но интересный.

И нет, я не фанат.

И нет, я не фанат, но у меня почему-то мой компьютер и телефон представляют собой подобие храма хоумстака. А начиналось все с сортировки всех файлов по папкам и освобождения места на дисках. Причем не из-за того, что у меня много картинок и музыки из него, нет, ничего подобного, просто...

рабочий стол и плеер

браузер

Если бы я мог сделать принтскрин рабочего стола на телефоне, я бы показал и его, но не могу, и как же это хорошо, а то я и так чувствую себя идиотом.

Даже дневник чуть не пострадал, но как хорошо, что я не смог сделать приличный дизайн и просто вляпал гифку в эпиграф.

Надеюсь, меня в какой-нибудь момент все же отпустит. Надеюсь, это произойдет до того момента, как я совершу еще какую-нибудь хрень.

@темы: картинки, пара-пара-па-пааам!, кибердрочер

---

"Детали", "Жрица", "Девять", "Счастье", "Параллельные прямые", "Элиот из Бездны"

Название: Детали
Автор: Бальтамос
Бета: Rhaina, philipp_a
Форма: драббл, 862 слова
Персонаж: Освальд Баскервилль/Лейси Баскервилль, Глен (Леви) Баскервилль
Категория: гет
Жанр: романс, PWP
Рейтинг: от R до NC-17
Краткое содержание: Освальд понятия не имел, что может хотеть Лейси так.
Предупреждение: горизонтальный инцест

– Я, – шепчет Лейси, – так люблю тебя, Освальд.
Она лежит на полу, задрав юбки до колен, и теребит оборки. Кольцо, которое она, кажется, стащила у Глена, вот-вот соскользнет с ее пальца.
Освальд завороженно смотрит на ее тощие ноги и не может понять, что вообще происходит у него в голове. По крайней мере, он точно уверен в одном: все эти юбки с оборками и кружевами следовало бы задрать еще выше – например, до середины бедра. Ему кажется – исключительно в данную секунду, – что нет ничего соблазнительней коленей.
Лейси облизывается, перекатывается на живот и приподнимается на локтях.
– Ну же, – она смотрит испытующе и чуточку лукаво, – скажи мне, что тоже меня любишь.
Будь Освальд чуть хуже воспитан, он бы, пожалуй, выругался с досады. Как, ну как такое может быть? Они же росли вместе, он знает Лейси так, как знает себя, еще никто ему не был ближе сестры, даже господин Глен.
Вот только вздымающаяся под оборками грудь вызывает вовсе не братские чувства.
«Ее бы...» – думает Освальд, но не заканчивает мысль.
Стиснуть в объятиях, подмять под себя, держать так долго-долго, добиться от нее тяжелого дыхания и слушать его столько, сколько это возможно.
Освальд не сомневается, что выдержит, по крайней мере, около получаса.
Лейси разочарованно вздыхает, и Освальд тут же чувствует себя если не моральным уродом, то уж точно ничтожеством.
– Я очень тебя люблю, - хмуро отвечает он.
Вот только какой смысл врать, что любит он ее немного не так, как полагается любить сестру? Освальд молчит, пытается смотреть в сторону, но вид Лейси на полу все равно притягивает взгляд.
Она вертит кольцо на пальце то ли из рассеянности, то ли из задумчивости. Ее пальцы слишком тонкие для таких массивных украшений. Обычно Лейси не носит ничего, кроме сережек и, может быть, подвесок.
Освальду хочется снять кольцо губами, и это единственная невинная вещь, которую он хочет снять с Лейси, от мыслей об остальном впору краснеть.
От проявлений эмоций Освальд воздерживается с малых лет, но это не помогает, когда Лейси медленно приподнимается, по-кошачьи выгибая спину, садится на колени и почти прилично расправляет юбки. Ключевое слово «почти» – они задираются выше, рассыпаются по бедрам и явно их щекочут.
Боже, думает Освальд и жмурится, боже, пусть она встанет и уйдет, пожалуйста.
И Лейси встает, только не уходит, а приближается к брату и останавливается близко-близко – буквально за полшага от его кресла.
– Тебе плохо, мой дорогой Освальд? – кажется, она действительно волнуется.
Да, очень плохо, в тот же миг понимает Освальд, так и жить-то нельзя.
Он обнимает Лейси за талию и упирается лбом в ее живот.
– Тише, что такое? – ее руки гладят волосы Освальда.
– Ничего, – отвечает он, проводя ладонями по ее спине.
Пальцы натыкаются на ленту, затягивающую корсет. Странно, Освальд совершенно не помнит, какого она цвета, хотя, кажется, исследовал взглядом все платье Лейси до мельчайших деталей.
Он осторожно тянет за один конец, развязывая аккуратный бант.
– Глупый Освальд! – ахает Лейси, но не отстраняется. – Кто же мне теперь завяжет его, ты ведь ничего в этом не смыслишь! Глупый, глупый Освальд!
Очень глупый, мысленно соглашается Освальд, расшнуровывая корсет. Он готов остановиться в любую секунду, стоит только Лейси сказать что-то против или дернуться в сторону, но она стоит, не шевелясь, и только перебирает пряди волос на его голове.
Платье соскальзывает, а Лейси – милая, хорошая, понимающая Лейси – поводит плечиками, отодвигается чуть назад и дает ему упасть окончательно.
Корсет валится на пол с негромким стуком, и тогда Освальд будто срывается с цепи – он тянет Лейси к себе на колени, мнет ее руки, гладит бока прямо через короткую сорочку, надетую под платье. Схватив тонкую ладошку, Освальд губами обхватывает палец, стягивает кольцо и отбрасывает его в сторону, успевая только подумать, что украшению невероятно повезло не попасть в камин.
Шепнув что-то, Лейси подчиняется. Она цепляется за плечи брата, прижимается и дрожит – Освальд очень надеется, что не от холода, не хватало еще ее простудить. Он ласкает ее бедра – и при этом не решается поцеловать, потому что тогда придется перейти последнюю границу и признаться самому себе в чувствах к родной сестре. Сейчас все происходящее можно списать на желание или даже на волнение из-за их будущего.
Хотя какие там границы, когда Лейси шипит, закрывает глаза и запрокидывает голову от его прикосновений?
Ее грудь ходит ходуном – Освальд и не знал, что можно так часто дышать. И пока он разглядывает просвечивающие сквозь тонкий батист соски, Лейси сжимает его член прямо через ткань штанов и отчего-то стонет с ним в унисон. А Освальд, не в силах сдержаться или открыть глаза, забирается руками под ее рубашку, тянет ткань вверх, облизывает живот и опускается губами все ниже и ниже.
Дверь в комнату открывается с оглушительным скрипом. Лейси срывается с колен Освальда, становится в стороне и делает вид, будто ничего не произошло, будто не ее платье валяется перед креслом.
Глен смотрит с таким пониманием, что становится тошно.
– Лейси, можно тебя на минуточку? – с ласковой улыбкой зовет он. – Нужно обсудить кое-какие детали нашего плана. С твоего, Освальд, позволения, разумеется.
– Да-да, конечно, – легко соглашается Освальд, пытаясь смотреть куда угодно, лишь бы не на сестру и не на господина.
Взгляд предательски падает на платье.
Лейси легко касается руки Освальда и уходит – как есть, в исподнем.
Через некоторое время, когда шаги в коридоре стихают, Освальд встает, поднимает с пола платье, аккуратно кладет его на кресло, а сам опускается перед ним на колени и сжимает подол с такой силой, что белеют пальцы.



Название: Жрица
Автор: Бальтамос
Бета: Rhaina, Charley M., Lancovita, philipp_a
Форма: драббл, 664 слова
Персонаж: Исла Юра/Вернис Найтрей
Категория: гет
Жанр: драма
Рейтинг: от R до NC-17
Краткое содержание: Обычным женщинам хочется обычных чувств.

Он приходил редко – тогда, когда Вернис совсем отчаивалась и уставала слушать голоса у себя в голове, – и всегда говорил какие-то немыслимые вещи. Слова Ислы Юры были такими же отвратительными, как и он сам – во всех отношениях.
– Мы можем построить новое царство, – говорил он, – вдвоем, только ты и я, в самом сердце Бездны.
Вернис не хотела никаких царств, особенно там, где была неблагоприятная для них местность. Она отмалчивалась или улыбалась, а когда Исла Юра подсаживался ближе, старалась выглядеть настолько покорной, насколько это вообще было возможно в ее практически подневольном положении.
У них было много общего, и все оно сводилось к помешательству. Вернис знала, что ее считают ненормальной, но делала вид, что понятия не имеет о слухах. Когда перешептывания за спиной вызывали крайнюю степень отвращения, она запиралась в поместье, только изредка принимая у себя мужа и детей. Ей не нужен был абсолютно никто, но Исла Юра, уродливый, совершенно ненормальный человек, скрашивал существование Вернис, творил что-то немыслимое в каждую встречу.
Единственным, чего жаждала Вернис в жизни, в которой не осталось ничего стоящего, кроме романов и мечтаний, были нормальные человеческие отношения – но какая там может быть нормальность, если сама ты давно тронулась умом?
В редкие визиты Ислы Юры Вернис преображалась. Она надевала лучшие платья, укладывала волосы в замысловатые прически, чтобы наверняка понравиться иностранцу, хотя никогда не могла взять в толк, как принято вести себя в его стране.
– Ты самая прекрасная, кого я когда-либо встречал, – как-то раз сказал Исла Юра, и Вернис начала стараться пуще прежнего.
– Ты моя жрица, – доверительно прошептал Исла Юра в следующий свой визит и сжал ее колено – тоже доверительно и ничуть не интимно.
В том, как он прокрадывался ладонями под ее юбки, тоже не было ни малейшей доли похоти или чего-то подобного – наверняка из-за того, что он не мог вызвать никаких плотских желаний у нормального человека.
Но Вернис была сумасшедшей, и это было на руку им обоим.
Она сама укладывала его руку туда, куда требовалось – Исла Юра был робок, несмотря на всю свою браваду. Он трогал Вернис осторожно и постоянно заглядывал ей в глаза, а иногда даже просил разрешения.
– Можно мне положить руку тебе между ног?
– Я могу снять твой корсет?
– Ты не будешь против, если мои пальцы будут в тебе?
Исла Юра никогда не выглядел возбужденным, скорее, он казался заинтересованным и изучающим новые горизонты. Вернис была уверена, что раньше у него никого не было – об этом явно свидетельствовали охи и смущение, когда она брала в руки его член.
– Трахни меня, – не выдержала как-то Вернис. Она устала ждать и не могла больше довольствоваться прикосновениями, а в голову ей пришла только эта формулировка, грубая и мужланская. – Сейчас же.
Вернис задала ритм – и Исла Юра завелся и стал более похожим на человека. Он пыхтел и дрожал, шептал пошлости, пока вдалбливался в нее. Это было бы отвратительно, не знай Вернис, с кем имеет дело. Ей хотелось развлечений, которых Бернард не хотел предоставлять уже много лет, с тех пор, когда в полной мере осознал груз ответственности за честь семьи.
Исла Юра развлекал бы отменно, если бы не кончал через пять минут, рыдая и крича, будто Вернис его пытала. В такие моменты он был особенно отвратителен: голый, тощий, потный, и без того уродливое лицо искажено похотью – но Вернис хотелось еще и еще, и встречи с непременным сексом стали традицией.
Скучно стало только тогда, когда Исла Юра осмелел настолько, что сам начал лезть к Вернис с поцелуями и повадился доводить ее до оргазма пальцами, пихая их грубо и отчаянно. До поры в этом была своя прелесть, но потом опять стало скучно.
С каждой встречей Исла Юра стал походить на обычного похотливого мужика, не вышедшего лицом настолько, что лучше уж смотреть на потолок, чем на него.
Он перестал ее трогать сразу же, стоило Вернис на это намекнуть. Несколько встреч подряд они просто говорили, наслаждаясь обществом и знаниями друг друга, получая удовольствие исключительно от компании.
А потом Вернис опять сорвалась. Задирая юбки и насаживаясь на член Ислы Юры, она думала, что вряд ли судьба свела их исключительно ради культа и страсти к религии.
Ведь сумасшедшим, думала Вернис, самое место рядом друг с другом.


Название: Девять
Автор: Бальтамос
Бета: Charley M.
Форма: драббл, 817 слова
Персонаж: Ада Безариус/Ванесса Найтрей
Категория: фемслэш
Жанр: PWP
Рейтинг: от R до NC-17
Краткое содержание: Иногда мечты сбываются не так, как задумывалось.

Ванесса находит ее в одном из залов. Ада щебечет что-то о погоде и жаре, которая стоит уже неделю, обмахивает ладонью лицо и улыбается собеседнику – старику, имеющему какие-то родственные связи с нынешними Рейнствортами.
Чтобы дойти до Ады, нужно сделать ровно тридцать четыре шага, обойти пять кружащихся в танце пар и пять же раз поздороваться. Ванесса пытается считать удары сердца, но постоянно сбивается на восьми – и ровно на этот же счет несколько раз подряд чувствует, как сводит горло и перехватывает дыхание.
Ада оборачивается на «шесть» и улыбается на «семь» – с едва заметным промедлением.
– Ванесса! Ах, какая встреча! – ей, кажется, действительно приятно.
Она тянет руку к Ванессе на «два», задевает кончиками пальцев проходящего мимо мальчика и страшно смущается. Аде ничего не стоит покраснеть, причем так, что все вокруг изумятся небывалой красоте дочери Зая Безариуса.
Ванесса сбивается на четырех и хмурится.
– Винсент что-то передал? Ах, Ванессочка, скажи мне! – причитает Ада.
Старик уходит, недобро осматривая Ванессу. Кто только не смотрит на нее осуждающе: девица, вздумавшая носить штаны, да такие вульгарные! И куда глядят родители?
Ванесса бы рассказала им всем о своих родителях, а еще о том, что семья едва сводит концы с концами с самой Сабрийской трагедии, но это не должно касаться никого, особенно посторонних. А еще – леди Найтрей, даже если им не повезло.
Ада подходит ближе, берет за руку – и Ванесса начинает считать быстрей. У нее в ушах шумит так, что не слышно музыки. Она сжимает ладонь и мчится к выходу из зала, а Ада – милая, любезная Ада – уже выдумывает оправдания для столь странного поведения.
– О, это что-то, чего никто не должен знать? Только мы с тобой? Я сохраню это в секрете!
Ванесса в этом не сомневается. Она уводит Аду прочь, а сама говорит какие-то нелепицы о Винсенте, будто бы ей действительно не все равно, какое будущее ждет ее сводного ненормального братца.
Они останавливаются у балкона – Ванесса тормозит так резко, что опять сбивается со счета, но на этот раз даже успевает сказать про себя «восемь» и почти вспоминает, какая цифра следует дальше.
Ада врезается ей в спину – молча, практически бесшумно. Некоторое время она стоит, низко опустив голову, а потом вдруг подается вперед и заглядывает Ванессе в глаза.
– Как ты думаешь, у меня есть шанс? Хоть крошечный?
– Ч-что? – переспрашивает Ванесса и осознает, что все эти мгновения пялилась на грудь Ады и повторяла, как заведенная: «семь, семь, семь…».
– Шанс? – повторяет Ада.
Ванесса кивает, хотя понятия не имеет, о чем речь. Она осторожно касается кончиками пальцев талии Ады, а потом и вовсе ведет ладонью по шву на корсете, наслаждаясь изгибом. И как можно быть такой изумительно тонкой? Ванесса пытается подобрать слово, которое точно характеризовало бы и высокую грудь, и изумительную талию, и по-особому красивое лицо, но зачем-то опять начинает считать.
– Ты сегодня сама не своя, Ванесса, – замечает, наконец, Ада.
Она подается вперед, еще ближе, и касается губами лба Ванессы. Это наверняка смотрится странно: две девушки в коридоре, прижавшиеся друг к другу.
Это наверняка выглядит как поцелуй.
И Ванесса не сдерживается. Она отпихивает Аду к стене и сразу же прижимается сама, не давая отойти.
На «четыре» Ванесса понимает, что не только не чувствует сопротивления – с точностью до наоборот. Ада выгибается навстречу, отчаянно жмурясь, хватается за плечи и вся дрожит.
Одна из них забыла поцеловать другую, это можно сказать точно, хотя вряд ли удастся понять, кто именно.
Ванесса фыркает от смеха и целует Аду, куда придется, а та, в свою очередь, не переставая жмуриться, подставляет губы.
В другом конце коридора раздаются голоса, и они обе, не сговариваясь, ныряют за тяжелые шторы, не способные скрыть их фигур. Они хохочут до тех пор, пока не понимают, что компания прошла мимо.
Ада больше не выглядит смущенной – особенно тогда, когда начинает расшнуровывать на себе корсет. Ванесса не знает, куда девать глаза и руки, но когда видит обнаженную грудь, сразу же успокаивается. И правильно, они за этим здесь, к этому все и шло, а трогать чужие соски, оказывается, приятно и интересно.
Ванесса понимает, что что-то пропустила, когда Ада лезет ей в штаны, под нижнее белье, деловито сопя на ухо. Еще она отмечает про себя – между счетом «один» и ощущением пальца внутри, – что нечто странное произошло во время раздачи ролей, ведь это она собиралась… собира… а что о… о-о-о!
Ванесса стонет и двигает бедрами. Она бы не отказалась залезть под юбки Ады, но задрать их в такой позе невозможно, поэтому приходится довольствоваться грудью и животом. И, по сути, жаловаться не на что, ведь о чем-то подобном она мечтала уже несколько месяцев.
Зато Ада позволяет себя целовать – именно позволяет, понимает Ванесса, – да даже так, чтобы оставались следы.
Вдалеке вновь раздаются голоса. Ада делает несколько резких движений рукой, и Ванесса охает, вцепляясь зубами ей в плечо. Веселая компания проходит мимо, то ли не замечая, то ли делая вид, что не заметила прячущихся за шторой девушек.
Прислонившись спиной к стене, Ванесса пытается отдышаться – она не уверена даже, что сейчас ее будут держать ноги. Ада шуршит тканью, кряхтит, самостоятельно завязывая корсет, а затем мягко целует в губы и уходит.
– Девять, – зачем-то говорит Ванесса и начинает хихикать.



Название: Счастье
Автор: Бальтамос
Бета: Charley M.
Размер: драббл, 790 слов
Персонажи: OFC, OMC, OНЁХC, Винсент Найтрей
Категория: джен, гет
Жанр: десфик, дарк
Рейтинг: от NC-17 (кинк!) до NC-21
Предупреждение: кинк: изнасилование; графичные кишки для гурманов.
Примечание: вилы "Твин Пиксу" в студию!
Краткое содержание: Не проси счастья у того, у кого может быть другой взгляд на жизнь.

— Господи, — шепчет Лора, — Господи, ниспошли мне счастье.
Она простирает руки к небу и твердит это каждую ночь.
Она не забывает помолиться утром, когда одевается и идет доить корову.
Лора не уверена в том, что стоит считать счастьем, но она точно знает, что только оно стоит молитв.
И когда она, возвращаясь вечером в свой покосившийся домик, видит в саду огромный тощий силуэт птицы, Лора молится еще отчаянней — не о спасении, а о том же самом счастье.
— Я исполню любую твою мечту, — говорит тощая Птица и тянется в сторону Лоры. У существа огромный дряблый человеческий рот, и открывается он невпопад. — Хочешь?
Лоре так страшно, что она готова упасть в обморок, и она щиплет себя за бедро.
Вот он — шанс.
— Счастья, — дрожа, шепчет Лора. — Пожалуйста, дай мне счастья.
Птица гортанно кричит и бросается вперед.
Последнее, что Лора видит — длинный желтый язык с красным глазом на самом его конце.

Лора просыпается утром и изумляется тому, что лежит в собственной постели. Она абсолютно точно помнит вчерашнюю жуть и надеется, что теперь-то все желания сбудутся. В конце концов, Лоре часто доводилось слышать о том, как к людям приходят дьяволы и исполняют их желания.
Она не знает, что происходит после, но шанс получить желаемое есть.

Птица появляется тогда, когда Лора этого не ожидает. Она выступает из темноты, смотрит долго и внимательно, а после — часа через два — гортанно смеется и исчезает.
На груди у Лоры — круг, напоминающий тарелку для пирога, вот только кусок на блюде лишь один. Печать чешется и не хочет смываться, сколько ее ни три жесткой мочалкой.

Лесничий живет по соседству, вся деревня считает его хорошим мужиком. На него даже оставляют детей, если едут в город.
Он смотрит на Лору маслеными глазами и облизывает губы.
— Лорочка, — ласково говорит лесничий, — я бы хотел тебе кое-что показать.
Лора не знает, что может значить этот взгляд. Ей кажется, что вокруг нее деревья шелестят листвой и говорят: «Счастье, счастье!». От предвкушения дрожат колени.
Лесничий ведет Лору к лесопилке и сажает на одно из бревен. Он рассказывает ей о том, как несколько лет назад к ним в деревню приезжал король. Тогда, говорит лесничий, у Лоры был сильный жар, поэтому она наверняка лежала в постели, а король устроил огромную ярмарку с шутами и обезьянками.
— Ты любишь обезьянок, Лорочка? — спрашивает лесничий и трогает Лору за колено.
Лес шумит и опять обещает счастье, и Лора, крепко зажмурившись, отвечает:
— Да!

— Господи, — плачет Лора, — Господи, остановись, прошу!
Лесничий заламывает ей руки и заставляет лечь на землю. Он раздвигает Лоре ноги, вжимает ее лицом в осыпавшуюся хвою.
Лора воет от ужаса и пытается отбиться или хотя бы свести колени, но может только рыдать.
Она чувствует, как лесничий лезет в нее, засовывает сразу несколько пальцев. Он шевелит ими, толкается глубже и кусает Лору за ягодицы.
— Я сделаю тебя счастливой, Лорочка, — бормочет лесничий.
Лоре кажется, что он успел засунуть в нее всю руку.
Скоро лесничий останавливается, и замолчавшая, ожидающая избавления Лора слышит, с каким мерзким звуком выходят его пальцы.
Между ног все горит.
Лора понимает, что если счастье таково, она согласна быть несчастной.
Лесничий пихает в нее член, ругаясь и шлепая Лору по заднице.
— Расслабься! — рычит он — и в следующий миг орет так громко, что с веток снимаются птицы. Лесничий отпускает Лору, и та падает на бок.
Над ними стоит Птица. Она распахивает крылья, открывает дряблый рот и хрипит.
Лесничий тянется к Лоре, и только тогда становится заметно, что у него пробит бок. Даже не так: у него не хватает половины ребер с правой стороны. Из открытой раны видно что-то грязно-серое. Лесничий падает лицом вниз, но опять пытается подняться. Лора с ужасом наблюдает за тем, как из его живота вываливаются кишки — серые, с прилипшей к ним хвоей.
Кажется, что весь мир замирает, все становится невероятно тихо, и Лора не сразу понимает, что оглохла от ужаса.
Птица открывает рот, запускает длинный язык в рану, подцепляет виток кишок и цепляет его за ближайшую ветку. Она вытаскивает из лесничего внутренности, а тот, все еще живой, с ужасом смотрит на гирлянды на деревьях.
— Хватит! — кричит Лора, но не слышит собственного голоса.
У лесничего закатываются глаза, и только тогда Птица хватает лапой его голову и сжимает. На лицо Лоры брызжет кровь, ее тошнит, но она не может перестать смотреть на то, как толстые когти прокалывают один глаз за другим.
Птица отряхивается и тянется языком к сердцу лесничего. Красный глаз покрывается кровью, зарывается в тело трупа.
Лора закрывает глаза и затыкает уши.

— Ох уж эти маленькие сексуальные городки, — ворчит Винсент и спускает курок.
Он внимательно смотрит на Цепь, которая задерживается на земле на несколько секунд, а затем исчезает — как и жизнь из глаз девицы с задранным до подбородка платьем.
Винсент отворачивается и уходит. Пора положить конец всем странным происшествиям в этом богом забытом местечке.



Название: Параллельные прямые
Автор: Бальтамос
Бета: Эрнст.
Размер: драббл, 832 слова
Персонажи: Лео Баскервилль, Джек Безариус/Леви Баскервилль, Винсент Найтрей
Категория: слэш
Жанр: PWP, дарк, ангст
Рейтинг: от NC-17 (кинк!) до NC-21
Предупреждение: кинки: изнасилование, жестокость, секс с человеком при смерти.
Краткое содержание: Иногда нужно уметь либо держать язык за зубами, либо быстро бегать. А если ты болтливый инвалид, тебе страшно не повезло.

«Я наконец-то покажу тебе», — прошептал голос, сотканный из десятков шепотов, созвучных друг другу.
Это был голос Глена, всех прошлых Гленов, объединенный в одно, разрывающий голову Лео, заставлявший сходить с ума — особенно теперь, когда рядом не осталось ничего, за что можно схватиться.
— Нет, не надо, остановись… — прошептал Лео.
Он вцепился в столбик кровати, сильно зажмурившись…

…так, как много лет назад за кровать цеплялись забинтованные, больные пальцы. Леви едва держался на ногах, потому что они, его ноги, готовы были рассыпаться прахом в любой момент.
— Ну же, Джек, прекрати себя жалеть, ты уже целый месяц выглядишь мертвее, чем я, — мягко заметил он и отошел к подоконнику.
Джек смотрел сквозь него и, кажется, видел перед собой лишь свое горе. Леви закатил глаза и охнул от боли — он постоянно забывал, что второй глаз нельзя использовать даже для таких незначительных эмоциональных проявлений.
Стараясь успокоиться, Леви потянулся к графину.
— Хочешь, я расскажу тебе нечто забавное? — спросил бывший Глен.
Джек сгорбился на кровати и покачал головой.
Скривившись, Леви налил воды в стакан и поднес его к губам…

…с такой же дрожью, с которой это делал сейчас Лео.
Он видел обрывки этих воспоминаний достаточно часто, обычно они сопровождались шорохами, вспышками света и головной болью, словно сам Глен не до конца помнил происходящее.
Теперь, с заключением контракта с Бармаглотом, Лео вспомнил — или узнал — гораздо больше, чем раньше. Ему казалось, что он смотрит на все глазами Глена, не чувствует, но помнит все те ощущения, что ему довелось пережить.
Было в этих воспоминаниях что-то страшное, что заставляло сердце Лео биться чаще — как тогда, когда он видел смерть так похожего на Элиота Реймонда Найтрея, убитого другим Гленом, копией самого Лео.
Мотая головой, словно отгоняя морок, Лео присел на кровать…

…как много лет назад это сделал Леви.
— Голова кружится, — объяснил он невменяемому Джеку.
Безариус смотрел волком, отказываясь принять правду.
— Сука, — выплюнул Джек.
Леви пожал плечами. Ничего плохого он в своем поступке не видел, к тому же, Лейси была не против стать матерью его детей. И, подумать только, какая замечательная девочка у них получилась!
— Я уверен, ты найдешь нашу с Лейси дочь привлекательной, — Леви рассмеялся.
Зарычав, Джек схватил его за запястье и сильно дернул. Леви тут же подался вперед, не оказывая сопротивления. Ему, разлагающемуся и рассыпающемуся при жизни, было бы глупо дергаться — Безариус наверняка мог сломать его, даже будучи таким изъеденным страданиями, как сейчас.
Джек набросился на Леви, его лицо исказилось звериной беспощадной яростью. Вряд ли он смог бы остановиться сейчас, даже если бы попытался.
— Хва… тит… — прохрипел Леви, чувствуя, что ему не хватает воздуха…

…как и Лео. Дыхание перехватило, перед глазами все плыло. Он упустил момент, когда наполовину полный стакан упал на пол и разбился, залив водой ботинки.
Тогда, больше сотни лет назад, происходило нечто страшное — то, что было одной из причин ненависти всех Гленов к Джеку Безариусу.
Лео отполз к подушке, уткнулся в нее лицом и застонал…

…громко и отчаянно, едва не впиваясь в ткань наволочки зубами.
Джек разматывал бинты, не слишком заботясь о состоянии Леви, и с извращенным удовольствием впивался в кровоточащие раны.
— Я сожру тебя, не оставлю от тебя живого места, тварь, — интимно шептал он.
Леви попытался отодвинуться, сделать хоть что-то, чтобы уменьшить боль, но Джек ударил его кулаком в спину.
— Не дергайся, — рыкнул он, пальцами оглаживая бинт на лице Леви.
Джек легко надавливал, почти нежно забирался ладонями под него, дотрагиваясь до кожи. Леви колотило, к горлу подкатывала тошнота.
Когда Джек вставил пальцы в глазницу Леви, тот, истошно крича, понял, что никто не придет и не спасет, что бы здесь ни произошло.
Леви застонал, почти теряя сознание, но его с силой хлопнули…

…по щеке.
— Господин, что с вами? — взволнованно спросил Винсент.
Лео моргнул, уставившись на него, а потом схватился за руку Найтрея.
— Я не могу… эти воспоминания… — сбивчиво прошептал Лео.
Винсент обнял его за плечи, прижал к себе…

…заглядывая в глаза.
— Нравится? Ну что, тебе нравится?
Стоило Леви потерять сознание, как Джек бил его по лицу или раздирал какую-нибудь рану. Безариус вдалбливался в него, изогнув того под немыслимым углом, рычал и вгрызался в плечо. Кровать ходила ходуном, ритмично выстукивая о стену.
Не зная, чего ему больше хочется, Леви прислушивался к собственным ощущениям, но не находил в них ничего привлекательного. Вряд ли ему понравился бы анальный секс, будь Джек даже предельно нежным.
— Почувствуй себя на ее месте!
Леви сомневался, что Лейси во время секса с ним не чувствовала ног, и он, по крайней мере, не рвал ей задницу своим членом, а что уж тут говорить об ответном удовольствии.
Облизываясь, Джек провел окровавленными пальцами по шее Леви. Он дышал так, будто процесс по-настоящему доставлял ему удовольствие.
Надолго Безариуса не хватило: дернувшись пару раз, он кончил, впившись пальцами в рану на животе Леви.
— Что ты можешь мне сказать теперь? — отдышавшись, спросил Джек.
— Господи, да ты даже трахаться не умеешь, — Леви истерично захохотал, чувствуя во рту привкус крови и…

…слез. Лео судорожно вздохнул и вытер глаза рукавом.
— Вам стало лучше? — спросил Винсент.
— Я убью Оза Безариуса, — сверкнув глазами, пообещал Лео.
Еще никогда он не чувствовал себя настолько слабым и смущенным. Винсент улыбнулся так, будто все понял, и Лео покраснел сильнее.
— Убью, — еще раз повторил он, — чтобы отомстить.



Название: Элиот из Бездны
Автор: Бальтамос
Бета: Charley M.
Форма: мини, 1 736 слов
Персонажи: Лео Баскервилль, Элиот Найтрей, Воля Бездны, Винсент Найтрей, Шарлотта Баскервилль, Лили Баскервилль
Категория: джен
Жанр: хоррор, дарк, десфик
Рейтинг: от R до NC-17
Краткое содержание: Бездна способна на многое, но не стоит на нее полагаться.
Предупреждение: постканон, зомби зомби зомби, повторная смерть уже мертвого персонажа

Бездна не казалась пугающей после повторного спуска — по крайней мере, если сравнивать с первым разом.
Лео шел вперед, наступая в мутную воду, и не смотрел по сторонам. Он знал, что нужная ему особа появится, как только он подумает о цели своего визита.
Над головой шелестели невидимые крылья — Лео не сомневался, что они черные.
Он очень надеялся, что ему не придется прибегать к силе ни одной из Цепей, чтобы договориться с Волей Бездны. Хотя, конечно, Лео пошел бы на многое.
Девочка появилась словно из-под земли. Она была все той же, как и несколько лет назад, на ее губах была все та же добродушная и чуточку лукавая улыбка.
— Что привело вас сюда, господин Глен? — спросила она, особенно подчеркивая интонациями последние два слова.
— Ты знаешь, — шепнул Лео.
Она ведь действительно знала, ей было известно все обо всех, кто когда-либо бывал здесь. И она, эта маленькая девочка, наверняка следила за ним еще много лет назад, потому что Воля Бездны не может не присматриваться к Лео, сколько бы перерождений он не прошел.
От ее улыбки становилось нехорошо.
— Это очень большой риск, господин Глен, — очень серьезно заметила Воля Бездны. — Никогда нельзя предсказать, что получится в итоге.
Лео молчал; он чувствовал, как дрожат его пальцы. Ему приходилось смотреть на собственные ботинки, чтобы успокоиться, но это не помогало.
Когда он поднял голову и встретился взглядом с глазами Воли Бездны, он понял, что у него нет сил сдерживаться дальше.
— Ты не понимаешь! — заорал он, яростно сжимая кулаки. — Ты ни черта не понимаешь! Я шел к этому долгие годы! Мне не нужно ничего — только его возвращение!
Воля Бездны не говорила ни слова. Лео успел продумать множество обвинений, вспомнить все угрозы, которые заготовил заранее, разозлиться еще сильнее — но ничего не сказал, потому что перед ним появился образ мальчика.
— Это тот, кто нам нужен? — спросила Воля Бездны.
Когда Лео начал говорить, он почувствовал, как дрожит нижняя челюсть:
— Да, это он, — зубы лязгали так, что ему стало противно от самого себя.
— Он не будет ни человеком, ни Цепью, господин Глен, — сказала Воля Бездны, и голос ее звучал, словно из-под толстого одеяла — хотя наверняка у Лео просто заложило уши. — Он будет делать все, что вам нужно. Я не могу вернуть его душу — то, что вы видите, это все, что в моих силах в этом случае.
Лео бездумно кивнул, с трудом заставляя себя слушать слова девочки, а сам тянул руку к образу. Этот мальчик еще не был материальным, сквозь него было видно бесконечную воду Бездны, но желание коснуться его было сильнее разума.
— Теперь вы его хозяин, господин Глен, — улыбнулась Воля Бездны, — назовитесь и назовите его.
Лео коснулся кончиками пальцев руки образа — тот был холоден, как лед, но вполне осязаем.
Мальчик повернул голову и посмотрел Лео прямо в глаза. Он совсем не изменился с их последней встречи.
— Элиот Найтрей, — сказал Лео, вцепился в руку мальчика и почувствовал, что слабеет с каждой секундой, — это я, Лео.
Он потянул образ за собой, побежал сломя голову к Вратам Бездны, задыхаясь, — и почувствовал на середине пути, как холодные пальцы медленно согнулись, обхватывая его ладонь.

Они выпали из Врат Бездны так, будто что-то их вышвырнуло оттуда. Лео застонал, пытаясь подняться и одновременно с этим растереть ушибленное плечо, а Элиот не проронил ни звука.
— Что здесь?.. — послышался голос, но оборвался на полуслове.
Лео посмотрел в сторону двери и увидел Винсента с перекошенным от ужаса лицом. Он посильнее сжал руку Элиота.
— Посмотри, — улыбнулся Лео, — я вернул нам Элиота.
Винсент покачал головой:
— Это не Элиот, Элиот мертв, я похоронил его собственными руками…
— Это Элиот, Винсент, — возразил Лео, — ты просто еще не понял, что рад его видеть.
Винсент еще раз покачал головой, побледнев сильнее, и убежал.
Элиот прижался плечом к плечу Лео и заглянул ему в глаза. При свете факелов он казался бесконечно печальным и испуганным.
— Это шок, — сказал Лео, ободряюще улыбнувшись Элиоту, — это просто шок.

Лео сидел за обеденным столом и медленно пережевывал мясо, не чувствуя вкуса. Все его верные Баскервилли сидели здесь же, по обе стороны от него. Они не выглядели довольными сложившимся положением — более того, они как один были бледны до зелени.
На другом конце стола, окруженный пустующими стульями, сидел Элиот.
— Господин Глен, — шепнула Шарлотта, — я не могу есть в его присутствии, можно, я спущусь в обеденную залу позже?
Лео с силой сжал вилку и посмотрел на Шарлотту так, чтобы та раз и навсегда поняла, как он относится к ее желаниям.
Отныне каждый, кто жил в доме, обязан был привыкнуть к присутствию Элиота. Никто не смел презирать и относиться к нему как-то по-особому, не так, как к остальным.
— Он же не человек, разве вы не видите, какие у него глаза? — продолжила Шарлотта.
Лео не видел. Он с самого момента возвращения из Бездны разглядывал Элиота и пугался лишь тому, что тот совершенно не изменился, будто застыл во времени. Хотя, они могли свыкнуться с этим, ведь главное — вот он, Элиот Найтрей, совсем рядом, совсем живой!..
На пол грохнулась тарелка и рассыпалась на осколки. Лео вздрогнул и посмотрел влево, на Винсента.
— Да пошел ты, сумасшедший ублюдок, — выплюнул тот и удалился.
Вслед за ним обеденную залу поспешили покинуть все остальные. Лили, которая задержалась чуть дольше всех, виновато улыбнулась и пожала плечами — но потом ушла и она.
Лео закрыл глаза, глубоко вдохнул и выдохнул. Он ожидал, что реакция будет примерно такой. Наверное, все же не стоило сажать Баскервиллей за один стол с Найтреем, буквально пару часов назад вышедшим из Бездны.
Элиот смотрел Лео прямо в глаза, даже повернул голову, когда тот обошел стол и поставил стул рядом с ним.
— Мы с тобой остались вдвоем, как всегда, — улыбнулся Лео.
Элиот смотрел так, что кусок в горло не лез — но это был он, его Элиот, живой, шевелящийся, только очень молчаливый и холодный.

— Господин Глен, так нельзя, — Винсент вошел в его комнату ближе к ночи, мрачный и совершенно бледный. — Забавы с мертвыми — это не самая лучшая идея, а он мертв и не должен находиться здесь.
— Спасибо за заботу, но не стоило, — сухо ответил Лео.
Он не был уверен, кто является господином сейчас, но все же помогал Элиоту переодеваться на ночь. Воля Бездны вернула Найтрея таким, каким он был в день смерти, разве что убрала кровь с его лица и одежды.
Лео расстегивал пуговицы, с легкостью вспоминая, как делал это почти десять лет назад, снимал с Элиота одежду и надевал ночную рубаху. Он делал все осторожно, потому что не знал, оставит неловкое движение рану или синяк на теле Найтрея или нет.
— Это ненормально, — сделал еще одну попытку Винсент.
Лео не ответил и через несколько минут услышал громкий, очень показательный хлопок двери. Элиот не отреагировал на шум — казалось, ему было все равно, что происходит вокруг.
— Они не могут понять, что все, что я делал, было только для тебя, Элиот, — пробормотал Лео, сидя на коленях и застегивая пуговицы на рубахе своего, кажется, господина. — Они не понимают, что я стал Гленом лишь для того, чтобы когда-нибудь оживить тебя.
Элиот моргнул и улыбнулся, а у Лео в очередной раз за сегодняшний день перехватило дыхание.

Посреди ночи он почувствовал, что кто-то на него смотрит. Лео долго не открывал глаза, пытаясь либо провалиться назад в сон, либо окончательно проснуться.
Когда его щеки коснулось чье-то дыхание. Лео посмотрел вверх и увидел над собой лицо Элиота — одно только лицо, потому что тело оставалось неподвижно стоять у кровати, зато шея вытянулась так, что едва ли не была длиннее руки.
Элиот смотрел не отрываясь и легко улыбался. В уголках его губ пузырилась слюна, а дышал он хрипло и громко, будто бы с огромным трудом. Он протянул вперед руки, как если бы хотел обнять, но так и не двинулся с места.
Лео попытался отползти назад, но шея Элиота удлинилась еще сильнее. Их носы почти касались друг друга кончиками.
Ниточка слюны проползла по подбородку Элиота и стала медленно тянуться вниз.
Лео не стал дожидаться, пока она упадет на него: он заорал, отпихнул от себя голову и вскочил. Нужно было что-то сделать, но ему не удавалось решить, что важнее — убежать или вернуть Элиота в прежнее состояние. Лео упал, запутавшись в одеяле ногами, — и в тот же миг в его лодыжку вцепились зубы и стали давить все сильнее, словно пытаясь добраться до кости.
Наконец-то расставив приоритеты, Лео ударил ногой по полу, пытаясь сбить голову, но та держалась и не отпускала. Он колотил ее руками, дергал за волосы и за уши, чувствуя, как крепкие зубы медленно двигаются, перегрызая сухожилия, но боли не чувствовал — только нечеловеческий, невозможный ужас.
Его Элиот не мог превратиться в это существо, которое глодало ему ногу, используя исключительно голову, когда все тело продолжало стоять у кровати, распахнув руки.
— Винсент! — заорал Лео, теряя надежду избавиться от чудовища. — Кто-нибудь, сюда!
Он ударил локтем по прикроватной тумбочке, и на него что-то упало. Не задумываясь о своих действиях, Лео схватил упавший предмет и принялся колотить им по голове Элиота. Он размозжил твари весь лоб, когда увидел Винсента, склоняющегося над его ногой и разжимающего существу челюсть.
— Уберите ногу, когда он вас отпустит! — прокричал Винсент так, будто в тишине ночного замка его можно было не расслышать.
Лео смог это сделать через несколько мгновений. Он дернул ногой, оставляя у Элиота в зубах клок ткани и, кажется, даже кусок собственного мяса, — и только тогда почувствовал сильную боль в ноге.
Существо медленно втягивало шею, а тело уже шло к ним, застывшим посреди комнаты. Лица Элиота не было видно за заливавшей его кровью, но Лео видел, как дергаются вывернутые челюсти, пытаясь вернуться в нормальное положение и дожевать откушенную плоть.
— Надо его убить, — прошептал Винсент.
— Нет, его нужно скинуть в Бездну, — возразил Лео, глядя на Элиота, как завороженный, — вернуть его домой.
— Да ты совсем умом тронулся? — изумился Винсент.
Лео глянул на него и пропустил момент, когда Элиот подошел совсем близко. В тот же миг Винсент сунул ему в ладонь что-то холодное и рявкнул:
— Держи меч!
Желая только, чтобы все поскорее кончилось, Лео вогнал меч в сердце твари и удивился тому, что сделать это оказалось на удивление легко, будто Элиот не был создан из плоти и крови.
Существо сделало еще шаг вперед, насаживаясь на меч, его шея опять начала вытягиваться. Лео дернул меч на себя, упершись ногой твари в живот. Лезвие выходило с неприятным хлюпающим звуком, но хотя бы ровно и быстро.
Зубы Элиота были уже совсем близко от уха Лео, когда тот, подавшись вбок и отклонившись чуть назад, перерубил шею твари ровно пополам.
Голова рухнула на ковер, залив его кровью, а тело продолжило стоять с вытянутыми руками. Лео набросился на него с криком ярости и рубил до того момента, пока Винсент не оттащил его прочь.
— А вот теперь мы отнесем его в Бездну, — отерев лицо рукавом и сплюнув кровь существа, мрачно сказал Лео. — И побеседуем с этой белой… Волей.
Если они сделают все быстро, они еще могли успеть к завтраку.

@темы: фанфик, писания, Pandora Hearts

---

"Жизнь человеческая", "Убийца", "Неподвижность"

Название: Жизнь человеческая
Автор: Бальтамос
Бета: Charley M., Rhaina
Форма: мини, 1 904 слова
Персонажи: Фанг Баскервилль, Даг Баскервилль, Освальд Баскервилль, Леви Баскервилль
Категория: джен
Жанр: драма
Рейтинг: от G до PG-13
Краткое содержание: Становление настоящего Баскервилля.
Примечание: АУ в том моменте, что в каноне Джек не присутствовал на церемонии принятия Гленом титула.

Мужик останавливается возле сваленных в кучу досок и сплевывает на землю.
– Эй, пацан, ты здесь? – спрашивает он.
Его лица не видно, да и Фангу оно незачем. Чего хорошего может быть во внешности незнакомца? Нет, даже не так: чего хорошего может быть хоть в чьей-то внешности, если только это не прелестная девица из высшего общества?
Фанг молчит и смотрит на мужика из темноты, стараясь не шевелиться и даже не дышать. Мало ли, в самом-то деле.
– Пацан? – еще раз зовет незнакомец.
– Ну? – злобно отвечает Фанг. Не сказать, что он был действительно рассержен или раздражен, просто он чертовски ненавидит навязчивость.
Мужик издает непонятный звук, который может означать что угодно: сейчас, должно быть, удовлетворение оттого, что не пришлось впустую тащиться в это захолустье на окраине города – и это еще самое мягкое название той подворотни, в которой имеет счастье обитать Фанг.
– Жить хочешь? – спрашивает мужик.
Фанг напрягается и тянется рукой в сторону. Он пальцами нащупывает обломок доски, который тут же впивается занозами в кожу.
– По-человечески, как все приличные люди, – уточняет мужик, – хочешь?
Свою жизнь Фанг мысленно всегда называет собачьей, дворовой. Сегодня, например, он повилял хвостом перед старушкой, и она подкинула ему черствый хлеб. Вряд ли подобное можно назвать идеалом существования.
Во рту Фанга появляется неприятный привкус, хотя это всего лишь предчувствие. Неизвестно, что зовется человеческой жизнью – за все восемнадцать лет этого так и не удалось понять. Наверное, это когда не воняет и есть приличная еда.
К вони Фанг привык и даже перестал ее замечать, а вот от голода его мутит – хлеб был в шесть утра, а уже близится ночь.
– И что я должен для этого сделать? – хрипит Фанг, оглаживая пальцем деревяшку.
– Служить, – тут же отзывается мужик.
С пса и требования соответствующие.
Фангу по-настоящему нечего терять, кроме собственной горы рваного тряпья, используемой вместо кровати в вонючей подворотне. Променять ее на теплый угол не согласился бы только дурак.
Хотя, возможно, этот мужик какой-нибудь маньяк, желающий получить на опыты молодое, но не достаточно здоровое тело – Фанг слышал о подобном, но ни разу не сталкивался.
– Шут с тобой, – задорно улыбается Фанг. – Покажи мне прекрасную жизнь, о добросердечный незнакомец!
Мужик фыркает и протягивает ему руку.
– Я Даг Баскервилль, – представляется он.
Фанг встает и подходит ближе, бросая доску по дороге. Рука у мужика горячая и сухая.
– Покажи мне прекрасную жизнь, о Даг Баскервилль, – исправляется Фанг.
Даг выводит его из подворотни, держа за руку, будто прежнюю жизнь Фанга и ту, человеческую, отделяет незримый барьер, через который нельзя пройти без проводника.

Перед Фангом на стол ложится огромная стопка книг и сшитых листов.
Пожалуй, лучше бы Даг оказался сумасшедшим ученым, чем членом настоящей семьи и организации по совместительству.
– Прекрасная жизнь не может быть без краткого введения в нее, мой дорогой Фанг, – улыбается Даг.
Он не снимает капюшон даже в помещении, в их небольшой комнате на двоих. Зажженные свечи не помогают рассмотреть его лицо, хоть Фанг очень старается.
Зато постоянно виден подбородок Дага – массивный, немного асимметричный и покрытый короткой синеватой щетиной. По ней невозможно даже определить возраст.
– Краткого? – переспрашивает Фанг.
Даг в ответ зевает и обрушивается на кровать. Пружины скрипят под его грузным, широким телом.
Фанг даже немного сомневается, что вся эта ширина – это настоящий Даг. Может, он всегда носит что-то с собой? Какие-нибудь книги, например. Или специально надевает под одежду каркас, который делает его в разы толще, чем он есть на самом деле.
– Если через три часа не потушишь свечи, я вышвырну тебя назад, откуда забрал, – предупреждает Даг.
– Да я вообще не хотел сюда идти! – рычит Фанг в ответ, захлопывая открытую книгу. – Тебе еще повезло, что я умею читать!
– Это тебе повезло. Закрой рот и займись собственным образованием, а потом, когда устанешь, ложись спать.
Фанг, злобно фыркнув, захлопывает книгу, задувает все свечи и залезает на свою кровать, натягивая одеяло до самого носа.
Смех Дага скрипучий и противный.

Фангу хочется разорвать в клочья белоснежную скатерть и воткнуть все эти вилки и ложки различных мастей Дагу в глаза.
– Чем ты будешь есть рыбу?
Руками, так, чтобы тебе, старому козлу, сказали, что эту свинью стоит убрать из-за стола.
– Какой сорт вина лучше пить с мясом?
На вечерах в компании Баскервиллей, если они все такие, лучше пить чего покрепче.
Строго говоря, остальных Фанг видел только мельком. Он даже несколько раз встречал в коридорах предводителя всего этого сборища, кажущегося целиком и полностью сотканным изо льна. Этот хваленый Глен, которого все боялись и уважали, был блеклым и бесцветным. Он выделялся на фоне прочих Баскервиллей исключительно своей тусклостью. Даже Фанг рядом с ним казался ярким полевым цветочком, а Даг и вовсе был колоритен.
– Где твой энтузиазм? – злится Даг, барабаня ногой по полу.
– Ушел вместе с тарелкой для первого блюда, – ворчит Фанг.
Даг сказал, что никто не будет кормить бродяжку, который не умеет правильно вести себя за столом. Фангу кажется, что он уже ненавидит этого мужика.
– Сядь ровно, позорище, - вздыхает Даг.
Фанг швыряет маленькую вилку – для фруктов – и выбегает из обеденного зала.
Нормально поесть ему удается лишь через два дня, когда от голода тошнит, но зато застольный этикет запоминается с невероятной точностью и четкостью.
Даже то, как нужно есть клубнику, которую Фанг не пробовал ни разу в жизни.

Фанг лежит в кровати и слушает, как под окном заливается соловей. Хочется пожелать птице смерти, но на это уже нет сил.
Всего час назад Фанг скакал по огромному бальному залу, пытаясь научиться танцевать вальс. Получалось у него плохо – это было понятно по тому, как перекашивалось лицо партнерши, когда ей раз за разом отдавливали ноги. Девушка держалась и продолжала кружить Фанга, явно не обращая внимания на тот факт, что вести должен был он.
Сон не идет. Кажется, усталое тело противится даже отдыху.
Фанг переворачивается, и его взгляд падает на затылок Дага.
На затылок, покрытый коротким ежиком волос.
Шумно выдохнув, Фанг сползает с кровати так, будто у него не только ничего не болит, но и нет ни единой кости. Стараясь не издавать никаких звуков, он приближается к Дагу и наклоняется.
В темноте ничего не видно, по крайней мере, с того места, где стоит Фанг, но соблазн увидеть лицо наставника, которое тот постоянно прячет под капюшоном, слишком силен. Поэтому нужно идти дальше – во всех смыслах.
Фанг становится коленями на край кровати, задерживает дыхание и наклоняется вперед, нависнув над спящим телом.
В лице Дага нет ничего такого, что стоило бы этих усилий, разве что тень едва различимого уродства, которая скорее мерещится Фангу, чем есть на самом деле. Даг не красив и не ужасен, он никакой; пожалуй, единственная отличительная черта – его голова, шишковатая, напоминающая изрытый временем валун.
Навалившееся разочарование тянет за собой усталость. Фанг встает на пол, больше не стараясь вести себя, как мышка, возвращается к своей кровати и грузно падает на нее.
Ему так обидно, будто Даг его обманул.

– Вот он – вышколенный и готовый ко всему, – негромко говорит Даг, пихая Фанга в спину.
Перед ними стоят люди в красных плащах – рядком, жаль, что не по стойке смирно. Фанг не отказался бы посмотреть, как себя ведут бравые бойцы тайной баскервилльской армии.
Девица в огромных очках смотрит на Фанга если не с презрением, то, по меньшей мере, с недоверием. Таким, как она, место в салонах, где можно томно вздыхать и рисовать закорючки в книгах – даже очки не придают ей строгости.
– Вы уверены, что этот мальчик на что-то способен? – спрашивает она, отвратительно, очень некрасиво поджимая губы.
Даг молча кивает.
Фангу что-то подсказывает, что его наставнику особо не доверяют, но и перечить не собираются. Вряд ли Даг пользуется признанием или хоть каким-то авторитетом. По крайней мере, у этой барышни.
Но никто не противится и не требует убрать Фанга с глаз долой, вышвырнуть туда, откуда его взяли.
Фанг считает это своим личным достижением.

– А это – ваш будущий господин, прошу любить и жаловать! – Глен кладет руку на плечо мальчишки, который, кажется, совершенно не заинтересован происходящим.
Фанг разглядывает его и приходит к выводу, что даже он старше этого, который примет титул Глена спустя несколько лет.
– Меня зовут Освальд, и я надеюсь, что у нас с вами не будет проблем, – скупо говорит мальчик.
Фанг готов поспорить, что Освальд хотел сказать «мы с вами подружимся». Хотя, может, и не хотел – он выглядит очень угрюмым и старающимся казаться взрослым. Фанг никогда не вел себя подобным образом.
Баскервилли молчат, но склоняют перед ним головы.
Фанг улыбается и сгибается в пояснице, изображая глубокий поклон.
Вряд ли этот мальчик, как и он сам, когда-нибудь думал, что попадет сюда и чего-то добьется.
Освальд оглядывает толпу. Фанг на мгновение встречается с ним взглядом и тяжело сглатывает – такого взгляда он не видел даже у самых отчаявшихся бродяг.

Леви – уже Леви, а не Глен – улыбается и тут же морщится от боли. Недавно Фанг оказался случайным свидетелем перевязки его ран и теперь готов поклясться всем, что не видел зрелища более отвратительного.
Страшно представить, что этот мальчишка, который сейчас стоит у ворот в Бездну, когда-то тоже будет рассыпаться по частям и трескаться, как глина на солнце.
Новый Глен не меняется в лице, но вид имеет пугающий. Он похож на статую, а не на человека.
– Твоя вина – в твоем рождении, – говорит Глен, едва шевеля губами, и не отводит взгляд от Лейси.
Фанга трясет. Он знает, что будет происходить дальше, и хочет сбежать, но Даг держит его за плечо.
– Ты отправишься туда, откуда пришла, – продолжает Глен.
Фанг стоит во втором ряду, совсем рядом с вратами в Бездну, и видит, как дрожат губы его предводителя. Ему даже кажется, что он видит неестественный блеск глаз Глена.
– Возвращайся в Бездну, - голос гремит на весь зал.
Одна из Цепей Глена сминает Лейси и бросает в Бездну – Фанг не успевает заметить, какая именно.
– Нет! – истошно орет Джек, который настоял на своем присутствии. – Нет, Лейси, нет! Нет!
Краем сознания Фанг замечает, что Джек громко рыдает, а стоящие рядом с ним люди пытаются его успокоить. Скорее всего, его даже держат так, как Фанга держит Даг.
Но большая часть внимания обращена на Глена.
Фанг дергается еще раз, когда замечает, что его новый господин качается, словно умудряется оступиться, не сделав и шага. Желание обнять его так сильно, что Даг, заметив это, шипит:
– Стой, идиот, куда тебя несет-то?
Глен что-то шепчет одними губами, и Фанг понимает только «господи».

В зале всего несколько человек – можно сосчитать по пальцам. Кажется, ни один из них, включая Фанга, понятия не имеет, зачем их созвали.
– Что происходит? – шепчет Лили, подтверждая его мысли.
Она цепляется за рукав Фанга. Тот кладет руку ей на голову и легонько гладит по волосам.
– Тише, все хорошо, – он улыбается.
Заходит Глен, и все замирают.
Он бледен до зелени, и кажется, будто его сейчас стошнит. Пальцы Глена заметно дрожат.
От плохого предчувствия у Фанга перехватывает дыхание.
– Я… – начинает Глен, но у него срывается голос.
Фанг замечает, что Лотти подается вперед. Даг негромко кашляет, и девушка тут же неестественно выпрямляется.
– Вы должны убить так много людей, как только сможете, – говорит Глен. – Это мой приказ, он не подлежит обсуждению. Тот, кто откажется его исполнить, будет убит на месте прямо сейчас.
Никто не задает вопросов – в зале висит гнетущая тишина.
Фанг вдыхает сквозь зубы и понимает, что получилось слишком громко.
– Об этом приказе не должен знать никто, кроме вас, – продолжает Глен, – особенно Джек. Но, пожалуйста, не трогайте мальчиков.
Он замолкает и смотрит на Баскервиллей едва ли не умоляюще.
Фанг первый достает меч, сжимает рукоять в двух ладонях и кланяется с теплой улыбкой. За ним, как один, кланяются все остальные.
Как бы ни был страшен и безумен приказ, Фанг понимает, что сделает для Глена все, что в его силах.
Лишь бы все остались целы, думает он, облизывая губы и бросая взгляд на Дага.
Лишь бы ничего плохого не произошло с его Гленом.

Когда Фанг падает в Бездну, о которой слышал так много, но никогда толком не видел, он никого не винит.
Фанг видит тьму и огни и думает, что, в конце концов, действительно готов ради Глена на все.

Название: Убийца
Автор: Бальтамос
Читает: Lancovita
Форма: аудиофанфик
Персонаж: Шерон Рейнсворт, Зарксис Брейк
Категория: джен
Жанр: slice of life
Рейтинг: от G до PG-13
Размер: драббл, 596 слов
Продолжительность и вес: ~3 мин, 2,30 МВ
Краткое содержание: А однажды в поместье Рейнствортов поселился очень странный человек...

Этот человек жил у них уже несколько дней. Шерон не знала о нем ничего, кроме того, что у него не было глаза и были какие-то проблемы, а еще – страшно дурной характер, как у разбойников из сказок. Он даже выглядел, как все злодеи разом, хотя девочка не была в этом уверена, ведь, как говорила мама, ей очень мало довелось повидать на ее жизненном пути.
Шерон ходила за человеком повсюду, куда бы он ни отправился, и благо, что он не обладал страстью разгуливать по поместью. Красться за ним приходилось тихо-тихо, ведь, как всем известно, разбойники терпеть не могли, когда за ними шпионили.
«А вдруг у него нож? – думала Шерон. – Или, может, сабля? Что, если он пират?»
Да, думала позже Шерон, этот человек наверняка был пиратом. Просто он, должно быть, потерял свое судно, команду и попугая во время бури. Или даже во время налета королевских войск!
И тогда Шерон начинала представлять, как человек прыгает по палубе и борется с солдатами, она даже слышала лязг стали и запах моря. Она отчего-то видела себя там, рядом с ним, дерущейся бок о бок с пиратами, одетой в платье с короткой юбкой – непозволительно короткой, как сказала бы мама.
Но человек ел не так, как едят пираты – Шерон читала, что они ужасно некультурны, вытирают руки об себя и повсюду раскидывают еду, а еще так и норовят выпить чего покрепче.
«Бандит, – понимала в такие моменты Шерон, – вор с большой дороги».
Она ходила за ним следом везде, приглядывалась к тому, что он брал в руки, а когда человек смотрел в ее сторону – быстро пряталась, подбирая все юбки и пытаясь даже не дышать. Шерон очень старалась поймать его на грабеже их поместья, но он вел себя прилично и правильно.
Страшась собственной смелости, Шерон даже с любопытством заглядывала в его комнату, когда он спал. Она осторожно садилась на краешек кровати и смотрела на лицо человека, на повязки на нем, разглядывала руки и ногти так, словно это могло дать ответ.
– Кто же вы такой? – каждый раз шепотом спрашивала Шерон, и если он вдруг вздрагивал во сне, очень пугалась и сбегала.
Она даже рылась в его вещах, смущаясь и злясь одновременно. Мама всегда говорила, что лезть в чужие карманы нельзя ни под каким предлогом, и Шерон знала, что поступает очень некультурно, но знания она ставила превыше всего.
По крайней мере, знания об этом человеке.
Ей даже приходилось сидеть в кустах, когда человек прогуливался по парку. Шерон чувствовала себя униженной и успокаивалась только тогда, когда представляла себя одной из тех леди, которые помогают ловить преступников. Ведь наверняка с эти человеком все было не так просто!
«Ах, если бы мне только знать!» – страдала Шерон, по-настоящему, отчаянно заламывая руки, и крепче сжимала руку куклы.
Ей было так плохо, что она даже потеряла бдительность.
И только тогда человек ответил.
– Я убийца, – сказал он очень серьезно, открыв глаза и сев на постели, когда Шерон в очередной раз оказалась в его комнате.
«И как я раньше не догадалась?» - изумилась Шерон.
Ей показалось, что все встало на место: пиратам у их дома было делать нечего, а воры предпочитают тракты, а не поместья.
А еще пиратам и ворам нельзя было верить: одни могли уйти в плаванье и бросить все, что нажили до этого, а другие – предать. Но убийцы, насколько знала Шерон, не делали ни того, ни другого. И, кажется, они были гораздо интересней всех остальных.
– Настоящий? – шепотом спросила Шерон, забираясь на кровать.
Человек подумал несколько мгновений, а потом ответил:
– Очень.
Он был сонным и мало походил на убийцу, но причин сомневаться в его словах не было. И, кажется, он даже был удивлен
Шерон разгладила одеяло на груди человека и улыбнулась:
– Хорошо, потому что мне, кажется, нравятся убийцы.


Название: Неподвижность
Автор: Бальтамос
Бета: Charley M., Rhaina
Размер: миди, 4 523 слова
Персонажи: Лео, Элиот Найтрей, Эрнест Найтрей, OFC*2
Категория: преслэш
Жанр: драма, романс
Рейтинг: от G до PG-13
Краткое содержание: По-настоящему сильно жизнь меняется только тогда, когда ты этого не хочешь.
Ссылка для скачивания: Неподвижность.rtf

– Как тебя зовут, малыш? – спросила женщина.
У нее была добрая улыбка, толстая коса пшеничного цвета доставала практически до середины бедра. Женщина была одета исключительно по-домашнему, ведь только дома приличная дама может позволить себе застиранный передник и невзрачное платье с немного выцветшим узором. На носках ее туфель скопилась пыль, как если бы она много времени проводила, в прогулках по городу, а не по саду.
Лео уже ненавидел ее, с первого же взгляда.
Женщина протянула к нему мягкие, сильно загорелые руки с резко выделяющимися жилками и венами. Казалось, что вся тыльная сторона ее ладоней была неровной, изъеденной трудом и какими-то ведомыми лишь женщинам заботами, вроде возни с детьми и обереганием домашнего уюта.
Она не выглядела злой, явно не желала Лео ничего плохого, но он не мог ей доверять, потому что она казалась чересчур другой, не такой, как все люди из деревни.
От нее, в конце концов, слишком вкусно пахло свежим хлебом и молоком.
Да, Лео она совершенно, абсолютно не нравилась.
Он нахмурился, разглядывая ее из-под длинной челки и пытаясь дать ей точное и емкое определение.
Все помещение, в которое привели Лео, было странным: в нем одновременно было нечто церковное – хотя ручаться он не мог, молиться в церкви ему довелось только раз, и нечто общественное, как, пожалуй, рынок. Последняя ассоциация возникала исключительно из-за большого количества людей – детей, если быть точным. Лео никогда не видел столько детей в одном месте.
Лео вдруг понял, что сильнее всего хочет назвать и женщину, и это место домашними – в плохом смысле слова, как может сказать лишь ребенок, впервые попавший в приют и переживший перед этим множество бед и несчастий.
– Я Лео, – представился он, чувствуя и смущение, и досаду разом.
– Очень хорошо. А я Мери, Мери Стрейтон, – произнесла женщина и попыталась взять Лео за руку. – Пойдем, я покажу тебе твою комнату.
Создавалось впечатление, что она хочет сделать добро всему миру, до которого только сможет дотянуться своей мягкой, ароматной рукой. Лео подумал, что ее ладонь непременно должна быть теплой и сухой – как хлеб, который только что достали из печи, – и шарахнулся в сторону, низко опустив голову. Ему было очень стыдно, но еще больше не хотелось подпускать к себе Мери Стрейтон ближе, чем на полшага.
Никто не мог стать для Лео кем-то близким, потому что сам он в этой дружеской или – не дай небо – опекунской теплоте совершенно не нуждался. Ему хотелось, чтобы его оставили в покое.
Лео сжал свое предплечье и зашагал вперед, следуя за Мери Стрейтон, которая, кажется, все поняла. По крайней мере, она не стала настаивать и выглядела невообразимо любезно.
– Вы должны кое-что знать, – сказал Лео, когда Мери Стрейтон показала ему не только постель, но и содержимое шкафа и прикроватной тумбочки.
Мери Стрейтон перестала поправлять шторы на окне, обернулась и опять улыбнулась этой совершенно безукоризненной улыбкой, безо всякого намека на фальшь.
– Да, милый? – ласково спросила она.
Лео нахмурился. Нужно было все решить теперь же – раз и навсегда, чтобы больше не возвращаться к этой теме. Возможно, тогда его немедля выкинут на улицу без лишних разговоров и не станут продолжать пытку теплотой и заботой. Так было бы даже удобней, но Лео чувствовал легкую горечь сожаления.
Он никогда не пробовал мягкого теплого хлеба, ни разу за всю его жизнь.
– Я вижу странный свет, а еще в моей голове постоянно какой-то шепот, – сказал Лео так, словно бросал Мери Стрейтон вызов.
Женщина и глазом не моргнула.
– Что-то еще, мой милый Лео? – участливо осведомилась Мери Стрейтон.
– Еще я вижу картины… странные события, в которых никогда не участвовал, – неловко продолжил Лео.
Эта теплая женщина, Мери Стрейтон, подошла к Лео совсем близко, положила одну ладонь ему на плечо, а другой погладила по волосам. Она заглянула в лицо, уставилась в глаза, в самую их глубину, и прошептала:
– Все будет хорошо, Лео, не бойся. Тебя никто не обидит, что бы ты ни видел и ни слышал. Ложись спать, милый? Утром мы с ребятами пойдем смотреть лошадок, я хочу, чтобы ты к нам присоединился.
Лео кивнул, словно завороженный. Он позволил Мери Стрейтон раздеть себя, уложить в теплую постель, пахнувшую обыкновенным мылом, которое продавали на каждом углу, и даже укрыть себя одеялом. Уходя, женщина еще раз погладила его по голове, задула свечу и только потом мягко закрыла за собой дверь.
К запаху молока и хлеба примешивался аромат меда, и Лео чувствовал его все время, пока представлял Мери Стрейтон снова и снова, и сон одолел его только тогда, когда запахи в достаточной мере стерлись из воспоминаний.

По каким признакам детей делили на классы, никто точно сказать не мог. В одном классе могли быть как десятилетки, так и подростки пятнадцати лет. Поначалу Лео чувствовал себя довольно неловко, но быстро привык и просто-напросто перестал обращать внимание на одноклассников. Он научился быть незаметным: главное в этом деле – не смотреть на людей, которые к тебе обращаются и мимо которых ты идешь, сделать лицо поглупее и казаться сонным или даже больным. Из-за этого все думали, что лохматый мальчик, сидевший на задней парте, все время спал, и только учительница видела редкую активность.
Лео смотрел в окно, пропуская мимо ушей слова учительницы. Он был вторым по старшинству в классе, взрослее него была только Дженни – милая девочка, улыбавшаяся по поводу и без. Она была слишком надоедлива, чтобы казаться милой.
Сегодня Дженни сидела как раз перед Лео и постоянно вертелась. Ее короткие светлые косички подпрыгивали при каждом повороте головы, а взгляд был исполнен той игривой томности, которая свойственна девицам ее лет, начавшим осознавать собственную привлекательность.
– Ну, чего тебе? – не выдержал Лео после третьего вздоха – иногда приходилось выходить из образа невидимки, чтобы некие навязчивые особы могли утолить жажду общения и оставить его, наконец, в покое.
Дженни надула губы и долго не отвечала – по меркам, конечно же, Лео, который успел устать ждать и снова отвернулся к окну.
– Сегодня особенный день, – зашептала девочка, низко наклонившись над партой Лео и заглядывая ему в глаза.
Лео ненавидел эту ее привычку, но не подал виду, что ему неприятно пристальное внимание, иначе Дженни стала бы начать расспрашивать. Сейчас же ее явно больше волновала та информация, которую она собиралась преподнести.
– Сегодня приезжают господа Найтреи, – продолжила Дженни, – ты обязан их увидеть. Говорю тебе, они восхитительны!
Поморщившись, Лео отмахнулся. Его не интересовали все эти благородные господа, которые, делая жесты щедрости и великодушия, изредка посещают приюты и вкладывают незначительные суммы денег во благо. Он ловил себя на мысли, что не был бы против увидеть Мэри Стрейтон еще раз – и еще, и еще, и так до бесконечности, потому что, сколько Лео бы себе не лгал, женщина была самым приятным из того, что он когда-либо видел.
Дженни окончательно обиделась и отвернулась, хотя изредка, не сдерживаясь, очень громко и показательно вздыхала, поглядывая на потолок.

Господ Найтреев нужно было встречать всем приютом, чтобы показать всю благодарность за их добродетель. Лео стоял у самой стены, заложив руки за спину, и смотрел куда угодно, только не на дверь, откуда должны были появиться гости. Он услышал от болтавшей ребятни, что Найтреи редко предупреждают о своем приезде, зато в таких случаях в их честь детей выстраивают в холле, а после господа раздают им конфеты и игрушки. Ни в том, ни в другом Лео не нуждался, ему больше всего хотелось попасть в библиотеку, которую он открыл для себя буквально пару дней назад.
Главная дверь открылась, впустив лучи весеннего солнца. Лео вдруг одолело любопытство, и он, вопреки собственным желаниям и предубеждениям, стал выглядывать Найтреев.
Их было двое, и не приходилось сомневаться, что они братья. Лицо одного словно отражало лицо другого, их волосы имели сходный цвет, но вели себя гости совершенно по-разному. Тот, что был старше, казался уверенным в себе и держался свободно и спокойно. Он улыбнулся леди Фиане, пожал руку завхозу и поцеловал в щеку Мэри Стрейтон, словно имел на это полное право. Младший из братьев был более замкнут, но обращался ко всем очень любезно и вежливо.
– Элиот! – ахнула Дженни откуда-то слева, будто увидела Найтрея только сейчас, когда он подошел ближе.
Младший Найтрей глянул на девочку вскользь, зато Лео, стоявшего неподалеку, словно ожег внимательным взглядом. Так обычно смотрят на что-то необычное и яркое, не на ребенка из приюта. Лео не отвернулся, только сильней вцепился за спиной в собственное запястье.
– Привет, Дженни, – все же поздоровался Элиот.
Этот Найтрей одновременно и нравился, и нет. Одно Лео мог сказать точно – интерес Элиота не мог оставить равнодушным. Поэтому, стараясь быть очень незаметным, он скользнул в ближайший коридор и пошел в библиотеку, невзирая на возможный выговор за неуважение к господам.

Мери Стрейтон пришла утром, когда Лео уже не спал. Она появилась в лучах раннего, еще юного солнца, сама незаметно и удивительно молодая, будто прожитые годы не оставили на ней и следа. Лео засмотрелся на то, как она расправляет рубашки, развешивая их в шкафу.
– И как вы умудрились поднять такой переполох, Лео? – спросила Мери Стрейтон и глянула через плечо.
Настроение мальчика, поднявшееся с появлением женщины, тут же испортилось. Он не хотел думать об обоих Найтреях, но постоянно прокручивал в голове сцену в библиотеке, участником которой ему довелось стать. Это было бедой Лео, его личной трагедией, его провалом, ведь ему никогда и ничего не было нужно или важно, а происходящее было невероятно интересно и столь же неправильно.
Впрочем, вся жизнь в приюте казалась ему сплошной ошибкой: взять хоть эту Мери Стрейтон, которая была так добра и мила с Лео, а он не мог дать ей что-то взамен.
– О, милый, не волнуйся, никто на тебя не злится, – продолжала женщина, щурясь и глядя на Лео против солнца. – Совсем недавно заезжал Эрнест, он упоминал, что Элиот расспрашивал о тебе. Как это хорошо, верно? Возможно, вы подружитесь. Элиот очень хороший мальчик, хоть и пытается казаться строгим.
Лео терпеливо слушал все, что говорила Мери Стрейтон – но лишь потому, что это она, а не кто-то другой.
– Кстати, дорогой, как твои дела в учебе? – спросила она вдруг, уперев руки в бока.
И Лео заговорил с напускной неохотой, стараясь скрыть то, что пытается задержать Мери Стрейтон в своей комнате подольше, лишь бы все успело пропахнуть этими нотками меда, которые не заметны поначалу. Чем дольше он говорил, тем явственней осознавал, что больше думает о дне, когда приезжали Найтреи. Это было так немыслимо глупо, что Лео смутился и в конечном счете потерял все удовольствие от общения с женщиной.
Мери Стрейтон это заметила и поспешила удалиться, перед этим погладив Лео по волосам.
Прошла почти неделя с приезда Найтреев, и все уже успели об этом забыть, даже Дженни, явно влюбленная в Элиота, а Лео, успешно учившийся терпению, ненавидел господ из великого дома все сильнее и сильнее.

Еще через пару дней Элиот появился вновь – без предупреждения и приглашения. Он вошел в комнату, где занимался класс Лео, сел за единственную свободную парту у самой двери и принялся слушать. Младший Найтрей смотрел только на доску, а Лео то и дело смотрел на него, не в силах совладать с собой. Он не мог понять, как можно вести себя так спокойно, находясь в одном помещении с человеком, который тебя оскорбил.
Быть незаметным больше не получалось, ведь Лео вертелся не хуже Дженни, но та хотя бы этого хотела и вообще была девочкой, а им полагается быть шустрыми и заинтересованными во всем. Им обоим хотелось смотреть лишь на Элиота, но цели их различались: Дженни была влюблена и явно намеревалась обратить на себя внимание, а Лео изучал этого малознакомого человека, с отношением к которому никак не мог определиться.
Звонок прозвучал громко и неожиданно. Лео сорвался с места, подхватив со стола учебник по анатомии, который читал в последние дни, и рванул к выходу.
Оклик настиг его уже на повороте в следующий коридор:
- Стой, подожди, ну же!
Лео остановился и заставил себя обернуться. Этот голос он слышал лишь раз, но этого хватило, чтобы не ошибиться, в том, кто кричал.
Элиот следовал за ним от самого класса, это можно было почувствовать – Лео вообще казалось, что он ощущал присутствие и взгляды Элиота, как, к примеру, ощущают дуновение ветра.
– Давай начнем заново. Ты ведь Лео, верно? – спросил Элиот. Он выглядел запыхавшимся, но явно не замечал этого. Щеки младшего Найтрея раскраснелись от бега, и Лео мысленно похвалил себя за скорость и быструю реакцию – и тут же разбранил за то, что остановился на зов. – Я Элиот. Привет.
Лео не был уверен, что именно так стоит заводить беседу. Он сделал шаг назад, рассматривая Элиота. Благородный господин выглядел соответственно своему статусу: ни пятнышка на одежде, ни помарки – и в манере держаться тоже. Ему явно хотелось казаться серьезным и взрослым, но получалось это из рук вон плохо – и дело наверняка было в румянце.
– Ты очень странный с этой прической, но мне сказали, что ты хорошо учишься, – Элиот дружелюбно улыбнулся и протянул руку. – Мне нравятся умные люди, я надеюсь, что мы станем хорошими приятелями.
Никто никогда не протягивал Лео руку – а сейчас это посмел сделать не кто иной, как этот странный младший Найтрей.
Лео понял, что Элиот раздражает его настолько, что неприятно слышать даже его голос.
- Я увидел тебя тогда там, в холле, и теперь думаю о тебе очень часто. Я, кажется, хочу дружить с тобой. Мы…
- Заткнись, - оборвал его Лео, скривившись. Элиот замолчал, глядя изумленно и обиженно. – Отвали от меня, мне нет до тебя дела, идиот.
Элиот открыл рот, но почти сразу закрыл его, поджав губы. Он с рычанием схватился за эфес меча, и к ним тут же подбежали люди и отволокли Найтрея в сторону.
Позже, сидя в библиотеке, Лео понял, что его колотит – но не оттого, что его могли сегодня убить во время вспышки ярости. Здесь, в пыльной солнечной тишине, мысли наконец-то стали ясны и размеренны, как это должно было быть всегда. Среди книг Лео всегда мог расслабиться и решить, как ему казалось, большую часть проблем.
Вслушиваясь в мягкий шелест молодой листвы в саду, Лео понял, что сегодня упустил что-то очень важное - и наверняка связанное с этим Элиотом.
Он вскочил с пола, на котором лежал, и запер все окна, словно оттуда могло принести еще одну беду.

Элиот словно преследовал Лео – если не наяву, то в воображении точно. Он приходил во снах и в моменты глубоких раздумий, когда не замечаешь ничего вокруг. Лео, привыкший быть невежливым и резким, чувствовал непривычную неловкость за дважды устроенную им некрасивую сцену, но Элиот словно не замечал всех тех дурных слов, которые ему наговорили.
Приезды Найтреев в дом Фианы стали в разы чаще, чем до знакомства Элиота с Лео: теперь они появлялись хотя бы раз в неделю. Дети настолько привыкли к господским визитам, что более не удивлялись никаким подаркам. Всех куда сильней интересовало, чем же нелюдимому новичку удалось так привлечь молодого Найтрея, но спрашивать никто не решался.
Во время одного из таких визитов Лео был болен и не вставал с кровати – но, заслышав стук колес, тут же вскочил и прижался вплотную к окну. Элиот вышел из экипажа, кутаясь в плащ – на улице как раз наступили холода, погода стояла по-весеннему мрачная, как бывает всегда, когда молодая листва создает особенно сильную тень после привычных за зиму голых ветвей, – и стал слушать, о чем говорили взрослые из приюта. Лео с жадностью следил за выражением лица Найтрея и сам не понял, как упустил момент, когда тот посмотрел вверх и встретился с ним взглядом. В его выражении лица было что-то неясное, что-то пугающее и страшное, и Лео отпрянул от окна и выбежал из комнаты, едва успев прихватить теплый жакет. Он блуждал по приюту,чувствуя, что жар снова возвращается, но не мог заставить себя вернуться в постель.
Лео добрел до музыкальной комнаты, уселся за пианино и прижался лбом к холодному дереву. Посидев так немного, он выпрямился и попробовал воспроизвести песню, которую недавно разучил. Умение играть на фортепьяно пришло к Лео из ниоткуда – как шепот, который периодически раздавался в голове, но теперь, кажется, не возвращался уже несколько месяцев.
Сзади вежливо кашлянули, и Лео сбился, разом забыв все ноты. Он замер, не отнимая пальцев от клавиш, и посмотрел в сторону двери, хотя уже точно, абсолютно уверенно мог сказать, кто там стоит.
Элиот улыбался так, словно при каждой встрече с Лео не выслушивал уйму немыслимых грубостей, так, словно они были хорошими друзьями.
– Ты умеешь играть? – весело спросил он. – У тебя очень хорошо получается. Кто твой учитель?
Лео заметил, что во взгляде Элиота была забота – он явно знал, что сидевший перед ним человек был простужен, и наверняка догадывался, что этот же самый человек, будучи больным, малодушно бегал по всему приюту, пытаясь найти угол, в котором можно скрыться.
– Я самоучка, – ответил Лео, скрипнув зубами. – Я, в отличие от некоторых, могу добиться всего самостоятельно, не прибегая к помощи сторонних людей.
Элиот подошел ближе и сел на скамейку совсем рядом с Лео, так, что они даже коснулись локтями. Как бы он себя ни вел, сколько бы не хватался за меч, это не вызывало чувства опасности, а сейчас Лео и вовсе как будто полегчало.
– Можно, я кое-что тебе дам послушать? Мне интересно твое мнение. Не вставай, посиди рядом, песня не будет долгой, – Элиот улыбнулся, выпрямился и заиграл.
Иногда он опять касался Лео, но явно не придавал этому значения. Найтрей сыграл какую-то очень короткую, но приятную мелодию – в отличие от той, которая играла в этой комнате буквально пару мгновений назад. Закончив, Элиот на некоторое время опустил голову, а потом обернулся к Лео, пытаясь встретиться взглядом с его глазами.
– Ну как тебе? Не знаю, стоил ли ее заканчивать, моя мать не очень любит музыку, но я хотел ей что-нибудь подарить.
Лео вздохнул, помолчал некоторое время, а затем, против своей воли, впервые улыбнулся Элиоту.
– Заканчивать музыку нужно в любом случае, нельзя бросать ее просто так.
После Найтрей, конечно же, отвел Лео в комнату, вел нейтральную беседу, чтобы ненароком не разрушить ту гармонию, которая возникла между ними в музыкальной комнате.
Впервые за долгое время Лео чувствовал невероятно спокойствие, будто все наконец-то встало на свои места.

Они проводили все часы вместе, стоило только Элиоту приехать в приют. Даже тогда, когда Лео отказывался от этого общества, когда его обуревали сомнения по поводу нужности их дружбы, юный Найтрей все равно держался рядом на непозволительно близком расстоянии, пытаясь всячески подчеркнуть свое присутствие. Элиот брал книги и ставил их не на свои места, садился на незастеленную кровать Лео, трогал все, что стояло на полках, читал все записи и даже осмеливался разглядывать одежду – всю разом, нагло распахивая шкаф. А порой он вел себя невероятно робко, по десять раз переспрашивал, можно ли ему почитать книгу, которую настойчиво рекомендовали, или не брал предложенные конфеты, неловко переминаясь с ноги на ногу.
Когда в чьем-либо разговоре Лео слышал фамилию Найтреев или даже имя самого Элиота, он, не отдавая себе отчета, старался подслушать все сказанное. Пару раз у него возникало желание наброситься на говорящих и поколотить, и тогда ему окончательно становилось плохо.
Элиот похищал не только личное пространство Лео, но и саму его личность – всю, до последних глупых привычек.
Не осознавая, что делает, Лео даже стал играть песню Элиота – снова и снова, пока с удивлением не заметил, что знает, где и как ее изменить и дополнить, чтобы создать идеальную мелодию. Он вертел ее так и сяк, решив, что лучше думать о музыке, чем о человеке, и теперь музыкальная комната всегда была занята. Дети, приходившие послушать игру, не вызывали в Лео ни малейшего интереса, поэтому всем стало казаться, что он наконец-то начал сближаться с другими ребятами.
Даже выздоровев, Лео все равно чувствовал недомогание только из-за того, что его жизнь разрушали и строили заново, словно это было так легко и просто. Он не хотел думать обо всем, что с ним происходило – и что, по сути, теперь появилось множественное «мы» вместо «я», стоило ему подумать о занятии на следующий день, - но вертел события прошедших дней в голове, не в силах остановиться.
И никогда Лео еще не было так плохо и скучно, как в те дни, когда Элиот не приезжал его навестить.

Лео ждал приезда Элиота с самого раннего утра. Он беспрестанно ходил от окна своей комнаты до главной двери в холле, чем вызывал улыбки всех, кто его видел. В итоге Найтреи все равно приехали незамеченными, но Лео не выдал своей досады.
Элиот казался невероятно довольным, если не сказать, что счастливым. Лео не задавал вопросов и отмалчивался, предоставив другу самому рассказывать о прошедших днях и всем том, что еще могло взбрести в его голову.
Лео так много времени проводил с Элиотом, что момент, когда у того кончилось терпение, уловил сразу.
– Я поступил в Латвидж! – воскликнул Найтрей с таким видом, будто произошло небывалое чудо.
Занятый переписыванием домашнего сочинения, Лео посмотрел на Элиота с едва заметной тенью осмысленности. Он ничего не знал об этой школе и даже не был точно уверен, школа это или, может, академия или колледж. Единственное, что было ему понятно – Элиот больше никогда не сможет быть частым гостем приюта Фианы, и ему, Лео, придется возвращаться к своей прошлой жизни.
– Я никогда не сомневался в твоих способностях, – заметил Лео, стараясь скрыть то, что эта новость была ему неприятна.
Они молчали очень долго, сидя друг напротив друга, и, кажется, все это время Элиот неотрывно смотрел на Лео. Это было похоже на прощание – такое же странное, как и все их общение. После стольких часов, проведенных вместе, последние минуты молчания были невыносимы.
Лео разозлился так, как не был зол уже давно. Он хотел прогнать Элиота как можно скорее, но Найтрей протянул к нему руку и предложил место личного слуги, и повода для отказа не нашлось – впрочем, Лео даже не пытался его искать.

Лео проснулся среди ночи с криком. Ему снились дети, которых теперь никто, кроме него, не помнил, страшная Цепь с острым языком, человек из его же головы и Элиот – полумертвый, послушно следующий приказам Лео, будто они поменялись местами.
Едва ли прошла неделя со страшных событий в разрушенной Сабрие, а Лео начал свыкаться с мыслью, что с ним что-то не так. Он готов был признать себя сумасшедшим, – ведь, раз все убеждали его, что события, которые он раз за разом пересказывал, выдуманы, дело было в нем, а не в ком-то еще.
Элиот подскочил вместе с Лео и принялся успокаивать его так, как умел: ворчливо бубнил, чтобы тот прекратил орать посреди ночи, когда все хорошо и никакая опасность не грозит никому.
У них была комната одна на двоих, такая, какая полагалась всем господам и слугам в Латвидже, решившим жить вместе. Теперь они были вдвоем всегда – исключая лишь то время, когда кто-то из них находился в ванной.
Лео смотрел на Элиота в темноте, подмечая все черты лица, бледность, которая все еще сохранялась на лице младшего Найтрея с тех самых пор, как они выбрались из Сабрие. Они уже успели повидать друг друга всякими, даже плачущими, чего явно оба не могли ожидать.
Элиот был очень взволнован и напуган, он не переставал твердить утешительные слова. Лео ничего не смыслил в том, как на них нужно отвечать, поэтому просто лежал, молча глядя на своего господина. Раньше, чем хоть какая-то мысль посетила его голову, Лео уже обнимал притихшего Элиота за плечи и гладил по голове, будто с криками проснулся именно Найтрей.
Они обнимались очень долго, как показалось Лео, а потом Элиот отказался уходить на свою кровать, заявив, что уж кто-кто, а его глупый слуга может навыдумывать себе очередной чуши, поэтому оставлять его одного этой ночью нельзя. Они лежали спиной к спине, и Лео слушал дыхание Найтрея, пытаясь понять происходящее и одновременно не думать ни о чем плохом или пошлом.
Вернее всего, на взгляд Лео, было бы поцеловать Элиота, но тогда им обоим пришлось бы думать, что делать дальше, а он чертовски, мучительно боялся изменений и важных решений.
Утром Элиот сделал вид, что ничего не произошло, и только тогда плохо спавший всю ночь Лео почувствовал, что поступил правильно.

Похороны Эрнеста и Клода отняли все свободное время и силы. Лео еще никогда не видел Элиота настолько убитым и несчастным за все время их знакомства и не хотел оставлять его одного ни под каким предлогом, даже когда тот откровенно желал остаться наедине с собой.
Поездка в приют Фианы казалась спасением – там все было таким, как в те времена, когда ничего плохого не происходило. Они разговаривали с детьми, и все, как один, выражали Элиоту соболезнования. Лео шипел на всех подряд, стараясь огородить своего господина от дурных мыслей, но у него ничего не получалось.
- Элиот, можно тебя на пару слов? – Фиана глянула на Лео и махнула головой, приказывая ему подождать за дверью кабинета.
Мимо сновала детвора, и Лео, еще во время похорон принявший решение вести себя так, будто все хорошо, завел с ними беседу и даже согласился поиграть в салочки.
Мери Стрейтон он увидел издалека. Женщина была бледна, под глазами у нее лежали темные круги, говорящие о бессонных ночах. Она прошла, не здороваясь, и Лео почувствовал, что аромат хлеба и молока сменился душным запахом несвежего белья и лекарств.
Когда через несколько дней после посещения приюта Найтреи получили весть о самоубийстве Мери Стрейтон, Лео не удивился, но долго не мог отделаться от чувства собственной вины.

– Лео, кажется, я написал тебе песню.
Элиот выглядел очень недовольным и по-своему расстроенным. Лео ничего не стоило не обратить внимания на состояние друга, но он все же заволновался – очень подчеркнуто, так, чтобы господин это всенепременно заметил.
– Я… я хочу подарить тебе «Неподвижность», по-моему, тебе она подходит больше, чем моей матери, – Элиот повел плечом. Он старательно отводил взгляд, и Лео понял, что никакой матери песни не писались, что бы Найтрей там не говорил.
– Давай сыграем? – предложил Лео, и они пошли в музыкальный класс.
Они молчали даже тогда, когда начали играть – одновременно, не сговариваясь, точно зная, у кого какая партия. Лео сидел к Элиоту настолько близко, насколько позволяла игра на пианино в четыре руки, но этого было недостаточно, чтобы передать всю благодарность, которую он испытывал.
Когда отзвучали последние аккорды, Элиот и Лео замерли, улыбаясь друг другу и практически не моргая. Испытав неловкость только через пару минут, Лео пнул ногу Найтрея и со смехом принялся спихивать его со скамьи.

Лео долго не решался подойти к Элиоту. Он мучился весь день, казался дерганным всем окружающим, злился на учителей и даже накричал на горничную, не вовремя вошедшую в комнату. Он чувствовал себя если не по-дурацки, то уж точно невероятно глупо, и не мог понять, как у Элиота получилось преподнести подарок так легко и даже гармонично.
Лео извелся так, что не мог нормально есть, только размазывал еду по тарелке и раз за разом бросал на Элиота недовольные взгляды.
– Да что с тобой такое? – не выдержал Найтрей, когда они оба в обеденный перерыв сидели в библиотеке.
Лео хватался то за одну книгу, то за другую, громко листал страницы и недовольно ворчал под нос, злясь на все подряд и ни на что конкретно.
Он поднял голову, хмуро уставившись на Элиота, а затем покачал головой и ушел из библиотеки. Лео слонялся по академии очень долго, не в силах выкинуть из головы свою странную идею, а потом все же сдался и заперся в музыкальном классе.
Понять, сколько часов он провел за пианино, было сложно, но в руках пришедшего наконец Элиота была тарелка – уже остывший ужин для Лео.
Лео поднялся и подошел ближе.
– Элиот, – он был очень взволнован, но не мог скрыть улыбки, – спасибо за «Неподвижность».
Элиот заулыбался в ответ и поставил тарелку на верхнюю крышку фортепьяно. Лео смотрел на своего господина, комкая в руках листы с нотами, которые легли идеально – как и должны были с самого начала, но отчего-то не ложились, словно разум Лео то и дело заволакивало туманом.
– Что? – тихо спросил Элиот, на вид едва ли менее взволнованный и смущенный.
Лео набрал побольше воздуха и протянул нотные листы.
– Я тоже написал тебе песню. Она пришла ко мне в порыве вдохновения.
Элиот взял стопку листов в руки и стал просматривать их, неожиданно серьезный и взрослый – совсем как в тот день, когда предлагал Лео стать своим слугой.
Сделав шаг вперед, Лео опустил голову и облизал губы. Мелодия все еще крутилась в его голове, словно до сих пор звучала в этой комнате. Посмотрев на Элиота вновь, Лео вдруг понял, что, даря песню, подписывает неведомый контракт с самим собой, который больше никогда не позволит ему бросить Элиота, что бы ни произошло.
И, поймав взгляд Найтрея, он убедился, что тот ответит ему взаимностью и никогда не осудит – во что бы они оба ни вляпались.
– Я назвал ее «Лейси».

@темы: фанфик, писания, Pandora Hearts

---

Она кончилась, кончилась! ФБ кончилась!

Мне хочется написать обо всем.

Не самые связные впечатления и воспоминания.

Я собирался идти вовсе не за Пандору, но потом меня в какой-то миг переклинило. Я ныл Ланковите о том, что не знаю, что делать и как быть, я говорил Чарли, что, в принципе, можно было бы и создать сою команду, но боюсь-боюсь.
А потом Скат, за которого я собирался идти воевать, сказал: "а почему бы и нет? я так и думал, что тебя унесет в Пандору, тебя от нее так перло, ыыы".
И после уже Чарли, когда я был дико пьян - но, конечно, отрицал это, как делаю всегда, - сказал, что нам нужно создать команду.
И понеслась агитация, и еще куча всего, и паника, и страх, и всякие другие штуки, которые сопровождают подобные решения.
Я долго думал, когда придет время открыть набор в команду, все ждал, что кто-то меня опередит, но потом собрался с силами и сделал это. После мне думалось, что я совершил страшную глупость. Сейчас я тоже так думаю, но только частично.
Я часто ходил злющим, я психовал, я хватался за голову. Мне выебали весь мозг от и до, я выебал его Чарли за все и всех разом, и, черт возьми, как поразительно, что все это время он меня терпел и успокаивал. Конечно, по мне не было видно, что я успокаиваюсь, но мне действительно становилось легче.
Во второй день на море мы с Ланковитой выкладывали визитку. Все последующие дни моря как в тумане, потому что все это время мы что-то делали. Я сидел на бартере едва ли не все время, когда был в комнате, Ланковита изредка вырывала комп у меня из рук и занималась всем этим сама. У меня был солнечный удар, у Ланковиты была жуткая аллергия, но мы все равно продолжали это делать. Чарли, мой милый, мой хороший Чарли, будучи в Египте, зашел в интернет через телефон, чтобы проверить выкладку визитки!
Дальше было совсем страшно. Были ночи бетинга, особенно страшной была та, когда выкладывали миди на второй левел. Я не думал, что так буду реветь из-за текстов, но я выл и метался.
Я орал, что ни за что больше не буду писать, у меня возникали мысли, что все эти люди из команды меня не ценят, а потом - мысли о том, что я их всех люблю. И ведь я действительно очень, очень сильно люблю свою команду.
Мы снимали косплей полдня и полночи, у всех закрывались глаза, но мы продолжали это делать. Параллельно с косплеем Райна бетила фанфики, отзванивалась мне и страдала в трубку, а я ржал, потому что с этой ФБ мы все так сошли с ума, что подумать страшно.
Когда повесили списки фильмов на спецквест, мы с Чарли отвлеклись от всего, чем занимались до этого, и около часа ржали над "Гарри Поттером".
А как я собирался на радио! Как я не хотел, как я косо смотрел в сторону этой затеи! Но мимими и удюдюдю, какие милые были ассасинс крид.

Это не отпускает до сих пор. Я чувствую, что ФБ закончилась, но я не могу понять, как это случилось так быстро, и меня никто не убил.
Очень люблю свою команду.
Очень люблю многие другие команды.
Очень люблю многих анонов с бартера.
Очень люблю этот стиль жизни, когда нужно сделать кучу всего, в сутках всего 24 часа, а спать-то хочется.
Но остановите меня, если я пойду на ФБ-13.

С окончанием этой каббалы, дамы и господа.

А завтра мы с Чарли даже допишем пост с деаноном, и тогда будет совсем все.

@темы: пара-пара-па-пааам!, против этого духа не помогут ни угли, ни священные травы (ц), кибердрочер, потоки сознания

---

Вы думаете, все это время я

ничего не делал

пинал хуи? Не, тут есть доля правды.

Во-первых, я записался на диплом. Кажется, я очень долбоеб, потому что все мои научные работы оставляют желать лучшего.

Темы всех моих работ, громко не ржать.

"Фанфикшн как феномен современной культуры".
"Мифологические образы в произведениях Брюсова".
"Субстанстивные словосочетания в рекламе". Не спрашивайте, как это затесалось в мои ебанутые списки, я не виноват.
И - вишенка на мороженом! - диплом "Черные заговоры в фантастической повести XIX века".
Нет, вы осознайте, чем я занимался все эти годы.
Я такая кошечка, черт возьми.

Во-вторых, я понял, что диплом. Конец бакалавриата. Я большой.
И тут я начал искать себя в будущем.

Очень активно и много ищу.

Я мечусь между тем, чтобы 1. пойти в магистратуру и 2. уйти нафиг из этого учебного течения и разыскать работку.
Идея с магистратурой утыкается в то, что я еще толком не знаю. чего я хочу. В свой институт мне идти совсем не ня, потому что два года изучать русский язык как иностранный я тупо морально не готов, потому что нахожу эту специализацию высшей степенью говна. Еще я осознаю, что в случае этой магистратуры мне в любом случае придется сразу перейти к пункту 2. Про другие вузы я знаю очень мало, но после не особо тщательного лурканья пришел к выводу, что мои пожелания удовлетворяет только РГГУ, которое славится любовью к сдиранию денег за все, даже за неправильный взгляд на портрет лингвистического деятеля.
Идея с работой утыкается в то, что я вижу только два пути: либо свалить учительствовать в школу, либо найти издательство или редакцию, которые будут готовы меня взять. Школа кажется мне адом, потому что... ну блин, школа. Школьники и я. Это слишком страшно, чтобы быть правдой. К тому же, я уже в красках представил, как не смогу соскочить с этого поезда и буду до пенсии учить маленьких упырей русскому и литературе. Элемент издательства или редакции кажется мне красивым и удачным, но я не уверен, что я кому-то нужен в этом мире, кроме какой-нибудь крошечного регионального издательства, которое люди покупают только для того, чтобы завернуть елочные игрушки или рыбу.
В общем, ссаное будущее, дайте мне ТАРДИС.

Какое-то такое. Не хочу быть большим.

@темы: пара-пара-па-пааам!, во имя Светила!, керосина достаточно, милорд (ц), потоки сознания

---

Личные лингвистические кинки заставляют меня раз за разом смотреть это видео.
Вернее, уже слушать, потому что ютуб заглючил и послал меня, лишив картинки, но я не отчаиваюсь.

@темы: музыка, пара-пара-па-пааам!, кибердрочер

---

Посмотрел фильм "Чрево".
Ну, это... что я могу сказать... Мэтт Смит, конечно, играет хорошо. Ева Грин, конечно, играет плохо.
Но это ж

как мне жопу-то рвет!

пиздец какой-то! Как можно было трахнуть свою мать? А эта дура? Блядь, ну что такое, как можно было вырастить сына, носиться с ним постоянно и всегда мечтать его поиметь?! АААААААААА!!1 ААААААААААААААААААА!11
Блядь. Ну блядь же.
Последние двадцать минут фильма смотрел его сквозь фейспалм, теперь не могу перестать качать головой.
Это пиздец. Это такой пиздец, что у меня даже слов внятных нет.

@темы: кибердрочер

---

Вчера вечером, когда от поднявшейся температуры меня начало мутить, как детстве, я подумал, что это и есть повод страдать и ныть-ныть-ныть.
Сейчас, когда я пролежал на раскладном кресле почти три часа без сна, вынужденный изредка бегать сморкаться в ванную, чтобы никого не разбудить, особенно бабушку, слушающий отцовский и - блядь! - кошачий храп, видевший -

вы только представьте себе!

ЕБАНЫЙ БЛЯДЬ НАХУЙ! - летящее я-почти-уверен-что-это-было-НЛО, но не удивившийся этому, - сейчас я понял, что повод вот он.
Очень надеюсь, что микробы, отвечающие за простуду, хоть изредка ощущают себя так же, как я сейчас, иначе это было бы крайне несправедливо.

@темы: мыши ели кактус, керосина достаточно, милорд (ц)

---

[Здесь был длинный текст о том, как и где мне НЕ ОЧЕНЬ (ц), но он был таким муторным и заунывным, будто у меня все плохо, и раз это не совсем правда, то его не будет.]

А вообще, я кармический долбоеб. Черная полоса поползла дальше и обратилась в укус клеща, сгоревшую розетку и потерянный студенческий. Иф чо, все целы и живы, даже я.
Зато теперь у меня будет шикарная полутроллинговая фотография на студаке. На четвертом курсе я вполне могу себе это позволить.

адский фотошоп

@темы: картинки, пара-пара-па-пааам!

---

Я, конечно, очень слоупок, но я чувствую себе невероятное желание запостить все короткометражки себе. И сделать это именно сегодня, чтобы ссылка на них не попала в обзор, бугага.
И я понимаю, что сегодня к Пондам прилетит Доктор и сделает хорошо, но как же! Как же так!..

@темы: Доктор Кто, кибердрочер

---

Вот бывает черная полоса. Она вся такая полоса, длится определенный промежуток времени, а потом становится белой. И длится она равномерно.
А бывают особые дни, когда случается пик абсурда и нелепости.
Ну, я уже ныл про живот, простуду и зуб - это не ново.
Сегодня меня потащили в новую квартиру выравнивать стены и отдирать обои. Ну, вроде, обычный такой ремонт.
В какой-то миг я сделал перерыв, сделал бутерброд, походил по комнате, остановился - и тут с подоконника полетел нож, который до этого лежал. Внезапно полетел. За полметра от меня. Жаль, что лезвием не вошел в пол.
Ну чо, подумал я, ну ок. Нож. Упал. Ну, мужик придет. Мать прибежала на шум, поржала, нож подняла, похихикала о барабашке.
Потом я отдирал обои, шпатель положил на табуретку. В какой-то миг шпатель рухнул с табуретки - угадайте, как? правильно, тоже внезапно! - ударился о твердую часть кеда и упал.
Ну чо, подумал я, ну ок. Шпатель. С кем не бывает. Поднял, продолжил орудовать.
Когда на меня в комнате упала какая-то доска - не сильно, просто по руке слегка задела, - это тоже было внезапно.
Ну чо, подумал я, ну зяба. Зато хоть не опять с ножом. Поднял доску, сел на стульчик, чтобы опасность еще какая не приключилась.
После этого мать перестала удивляться тому, что в телефоне, с кем бы она ни говорила, раздаются странные хрипы, а я даже стал их нормально воспринимать, когда они случались в плеере. Ну, зяба же. Кто не видел зябу?
Но вишенкой мороженого сегодняшнего дня была соседская собака, которая выходила из лифта и оказалась подвержена спонтанному желанию меня сожрать.
Ну чо, подумал я, ну собака укусила. Вот будто повод вернуться домой. Хорошо хоть, что к стоматологу сегодня все занято было, а то б совсем какой "Пункт назначения" случился.
Сижу, жду, когда наконец-то наступит полночь. У этого дня еще есть время сломать мне ногу об кошку или выбить зубы кружкой с чаем.

@темы: пара-пара-па-пааам!, керосина достаточно, милорд (ц)

---

1. Я впервые в жизни хочу к зубному. Зуб болит не так, чтобы очень, но он как последний гвоздь в крышку гроба за последние дни. Пока у меня была просто начинающаяся простуда - я терпел. Когда у меня внезапно весь день болел живот - я тоже терпел. Но больной зуб - это уже слишком. Он поплатится за весь организм разом, сукин сын такой. И пусть потом своим друзьям, падла такая, расскажет, как поступать плохо.
Хотя я прекрасно знаю, что завтра буду скулить и пищать от одного вида белого халата, но лучше так, чем никак.

2. Я наконец-то могу бартер, причем так, что сажусь за него и не отрываюсь от процесса. И оно даже расслабляет, особенно хорошо действует мысль о том, что вот еще чуть - и все, не надо больше будет читать, можно опять бетить переживать за все разом брать еще бартер писать хуйню... эээ... ну, как-то так.

3. Сегодня, пока гулял со своей отпешкой, оказался объектом интереса неведомой кошки. Я еще никогда не видел, чтобы технику несчастных глаз животное применяло настолько хорошо. А потом эта тварька лежала на мне во всех позах, от вообще во всех, чуть ли не головой вниз, а жопой кверху.
Милая, хорошая тварька. Только белку ловить не захотела.
Когда вырасту, заведу кошку, а не всех тех животных, которых я хотел.

4. А еще я тут подумал, что я знаю кучу всякой совершенно ненужной фигни, которая у меня даже временам цитатами где-то валяется, а почему бы не делиться этой фигней со всеми?
В общем, я решил периодически сыпать рэндомными фактами. Ну, просто так, а вдруг кто-нибудь будет дочитывать до них мои посты, а потом ему внезапно что-то такое пригодится? Всякое же в жизни бывает.
Ну, и это же забавно, в конце концов.
Ну, а еще я придурок. В конце концов.
В XIX веке гомосексуалистов называли не "голубыми", а "зелеными".

5. И аж внезапная песня. Что-то совсем уж некуртуазно люблю ее с самого эфира.

@темы: музыка, пара-пара-па-пааам!, керосина достаточно, милорд (ц), кибердрочер, любимый сайт: википедия, потоки сознания

---

1. Отмечаетесь в комментариях.
2. Я называю вам пять фандомов.
3. Вы говорите, с кем из этих фандомов вы себя ассоциируете.
4. Флэшмоб по желанию забираете себе.

От Constanze:
Доктор - Вот тут было несколько стадий. Во времена Розы я ассоциировал себя с ней, потому что, ах, ну как удивительно, я бы тоже так мог! Потом был период, когда я не ассоциировал себя ни с кем, а после пришел Рори, и я понял, что вот оно. Но Рори, конечно, лучше и сильней меня, но приятно думать, что, опять же, тоже так смог бы.
Бойцовский клуб - Тайлер, какой из них, я так и не понял. У меня даже есть вторая сущность, которая тоже ходит на своих ножках и тоже не определилась. Но по всей той фигне, что творится со мной, могу предположить, что я тот Тайлер, который учит другого плохому.
Голодные игры - Не особо себя с кем-то ассоциировал, но, может, Сенека? Хотя, конечно, не он, но мне хотелось бы думать.
Лавлесс - А тут я себя ассоциировал всегда исключительно с Нацуо, как-то мы с ним и характерами сошлись, и взглядом на жизнь. А еще даже было время, когда мне казалось, что я вполне себе похож с ним внешне. Сейчас, ура-ура, отпустило.
Гарри Поттер - А тут я себя ассоциирую то с Сириусом, то с Тонкс, но истина наверняка где-то между, а я какая-нибудь Пэнси Паркинсон.

@темы: флешмоб, пара-пара-па-пааам!, кибердрочер

---

М, знаете, это такое... такое...
Вот ходишь ты на концерты и постоянно мысль грызет: а не зря ли я потратил деньги? Вроде, таки да, есть в душе дикая любовь ко всей этой музыке, но, вместе с тем, все равно все не то.
И ходишь ты такой, после каждого концерта - или даже после покупки билета - и думаешь, что, наверное, именно на этот концерт можно было бы не пойти.
А когда все-таки не покупаешь, думаешь, ну и ладно, не больно-то и надо, но вот если Mindless Self Indulgence приедут, я пойду на них точно. Наверняка пойду.
И так постоянно, всегда, абсолютно каждый миг.
И, когда в плеере играют, ты идешь и думаешь, что вот на них бы - сразу, плевать на деньги.
И даже когда на одну из своих очень любимых и желанных групп не идешь, тоже думаешь, что черт с ней, это же не они.
И тут... в общем, вы поняли, Mindless Self Indulgence приезжают, я ничего не хочу, я хочу их очень-очень, всячески, во всех позах, о всех видах, и как я рад, что стоят они лишь немного за тысячу.

@темы: музыка

---

Я просто молча оставлю это здесь.

@темы: пара-пара-па-пааам!, кибердрочер