Я начал смотреть Хеллсинга, и я ОРУ.
Как-то так сложилось, что никогда раньше мои руки до него не добирались: сначала меня занимали всякие истории типа алхимика, потом я плевался на вампиров, отличных от тех, что я придумал сам себе, потом мне не нравилась рисовка, потом я нигде не мог найти Хеллсинга...
Но это все ладно.
На третьей серии я начал задаваться вопросами, например, почему у Интегры такой отстойный наряд, что ее не оправдают даже девяностые, и зачем Алукард постоянно делает такое лицо, будто прорвало канализацию? С красным небом, светящимися очками, полумраком и луной, появляющейся раз мильон, иногда очень эпично, я смирился почти сразу.
Потом мне показали, как Виктория разговаривает с унитазом и как Викторию же и Алукарда клинки (Виктория, блядь, У ТЕБЯ МЕЧ В ГОЛОВЕ, НУ ПРАВО СЛОВО!), прошедшие сквозь них, ничуть не отвлекают от беседы, и я понял, что, действительно, для Хеллсинга нужен был особый жизненный момент.
Скриню буквально каждую секунду, чувствую, еще прибегу изливаться.